— Жаль, хороший фильм, но вот пройдет он на большом экране, ну, прокрутишь ты два эфира на своем телеканале. На рекламе немного бабла поднимешь. Все равно не отобьешь. Выходит, себе в убыток сработал, — вставил Виктор Павлович.

— А сколько у нас в России региональных телеканалов? Забыл, Витек? На каждый из них фильм продать можно. С одной продажи много не поднимешь, а ты на количество регионов умножь. А еще кабельное телевидение, украинские телеканалы. Цифра внушительная. К тому же делал я не на свои бабки, а при продаже солидный кусок откусить можно, — честно признался продюсер.

— Вот ты мне про новости телевизионные говорил.

— Когда?

— Перед банкетом. Забыл, что ли? Ну, в том смысле, что это реклама бесплатная, информационная поддержка, — напомнил Виктор Павлович, решив, что стоит ковать железо, пока горячо.

— Было дело.

— А теперь прикинь, если твой новый фильм с реалити-шоу спарить.

— Чего там прикидывать, но реальный информационный повод нужен, Витек.

— А он есть, — прищурился депутат. — Данила Ключников и Камилла Бартеньева, они ж сейчас у сирийских повстанцев в плену сидят.

— Ты у меня для них филькину грамоту выпросил, вроде как они на меня работают, — выставил претензии генпродюсер. — А потом мне посреди ночи какой-то чудак арабский звонит и требует два «лимона» «зелени» за их головы. Да пошли они к черту! Пусть сами выкручиваются, пусть англичане за них платят.

— Любую ситуацию можно для общей пользы разрулить, — подсказал Виктор Павлович.

— Ну, и как ты ее разрулишь? — поинтересовался телевизионщик.

Депутат стал загибать пальцы — посвящать генпродюсера и своих партайгеноссе в хитроумный план, соавторами которого являлись он сам и Сабах Сармини. Депутат предлагал заплатить выкуп за тележурналистов-стрингеров, а потом развернуть бурную кампанию на телеканале, освещая ход их освобождения. Естественно, как и советовал Сармини, ни словом не обмолвившись о том, что за это сирийским повстанцам заплачены деньги. Все предлагалось подать под соусом искусной международной политики думской фракции. Тем самым поднять ее рейтинг. И в глазах населения, и в глазах хозяев Кремля.

— …иначе, пацаны, на следующих выборах мы вообще можем не войти в Госдуму, — напомнил Виктор Павлович.

История с освобождением русских тележурналистов должна была стать долгоиграющим проектом.

— …приглашаешь их в свое самое популярное ток-шоу, — депутат нежно теребил за рукав полосатого пиджака генпродюсера, — а в студии мы, депутаты. Рассказываем все, как было. Ну, приврем, конечно, немного. Типа их там насиловать собирались, пальцы в дверной косяк щемили, паяльники с утюгами применяли. Публика в соплях и слезах. А это все рейтинг и промоушен твоего фильма.

Депутаты на время даже забыли о виски, заинтересованно переглядывались.

— Витек дело говорит, — наконец произнес один из них.

— Конечно, дело, — потер руки Виктор Павлович.

— Дело… дело… — передразнил генпродюсер, — а два «лимона» «зелени» у вас есть, чтобы на блюдечке да с голубой каемочкой?

— Положим, потребуется не два «лимона», а один, но реальный. Кешем, ну, в смысле, налом. Ты же сам знаешь этих абреков, как они на восточных базарах цену в два-три раза большую ломят, а потом отступают. За «лимон» они нам их, журналюг, отдадут. Неужели мы все тут сидящие не скинемся на этот несчастный «лимон»? Я не говорю, чтобы свои кровные отдавать. Но инвестора всегда найти можно. Зря, что ли, каждый второй из вас в конторе служит? Наехать с претензиями на пару банков — вот вам и бабки. Да и объяснить людям, что не для себя берем, а на святое — соотечественников вызволить. Поймут, — в голосе Виктора Павловича зазвучали пафосные нотки — так, словно бы он не вещал за столом, заставленным бутылками и тарелками с объедками, а выступал с парламентской трибуны.

Генпродюсер с сомнением морщил лоб. А затем хлопнул ладонью по столу:

— Дело говоришь. Готов поучаствовать. На мне техническое обеспечение.

— И пять процентов от суммы выкупа, — тут же вставил Виктор Павлович, — все должно быть по-честному.

— Черт с вами. Я согласен, — принял выставленные ему условия телевизионщик. — У тебя выход на тех абреков, что Данилу и Камиллу украли, имеется?

— Да я хоть сейчас с ними свяжусь. Вай-фай в этой забегаловке имеется?

— Обижаешь, — хрипло рассмеялся продюсер. — Иначе бы я тут банкет не организовывал.

Депутат вытащил планшетник, вызвал на экран клавиатуру и стал тыкать в нее пальцем.

— Сейчас я с ним по скайпу свяжусь.

— Так в Сирии же по всей стране Интернет выключили, — напомнил один из партайгеноссе.

— Эти бандюганы на заложниках крутые бабки поднимают, а за бабки можно все. Я вам что, такие простые истины объяснять должен? Купил абрек спутниковую трубку, и вперед на амбразуру.

— Может, твой похититель теперь занят или с бабой?

— Если ты ждешь звонка насчет двух миллионов, то вместе с ноутбуком и в сортир ходить станешь. Все, вызов пошел, ждем.

Не прошло минуты, как откликнулся Сабах. Его усталое, но все еще ухоженное лицо появилось на экране.

— Я ждал вашего звонка, Виктор Павлович, — Сармини улыбнулся тонкими губами.

— Здорово, как там тебя? Не помню.

— Сабах, — с готовностью подсказал заместитель полевого командира.

— Короче, можешь праздновать победу. Мы тут с товарищами переговорили, бабки за журналистов будут. Вот только не два «лимона», а один. Больше не получится. И не проси, иначе сразу отбой даем.

— Полтора, — проговорил Сабах.

Депутаты и генпродюсер сдвинули головы, заглядывая в экран, чтобы увидеть наглеца.

— О, так вас там много, — сказал Сармини.

— Бабки нешуточные. Всем миром собираем. Так что никаких полтора, «лимон», и все. Или конец связи.

— Согласен, — после недолгого колебания дал добро Сабах.

— Ну, и как мы с тобой договаривались, чтобы все под телевизионную камеру, пришлем группу с федерального канала. Скажешь, что, мол, это жест доброй воли, чудеса дипломатии и все такое. Текст тебе наши специалисты напишут. И чтобы с журналистами полный порядок был. А то я знаю вас, басмачей. Вам бы только нашего русского православного в зиндан посадить или в рабство продать.

— С этим делом проблем не будет. Я гарантирую, — пообещал Сармини.

— Да, кстати, — как о чем-то совсем неважном вспомнил депутат, — ты нам сейчас наших героев-журналистов покажи, с ними тоже перетереть надо. Да и убедиться, в конце концов, что у них вид фотогеничный. Хотя бы носы и уши на месте.

Сармини прикусил губу, выкатил оливковые глаза под лоб и принялся врать:

— К сожалению, прямо сейчас я не могу связать их с вами.