Ордена замолчать бы не удалось. Потому из-за опасения перед ужасной хворью Карницкие на годы стали невольными затворниками.

А потом, в четырнадцать лет, Адриан отправился в орденский питомник. По сути, можно было и позже, ведь питомник в первую очередь кормил и растил беспризорных детей и сирот, учил чтению, письму и счету, Карницкому же было где жить, и грамоту он знал. Но отцу сказали, что либо так, либо никак. Орден ведь еще и взращивал в юных умах нужные ему мысли, выбивал сословную дурь и внушал, что быть орденцем — немалая честь, что Граничный Орден — вне государств, вне власти губернаторов, графьев и чиновников.

В питомнике никому нет дела, кем были твои родители: сельчанами из глухой деревни, зажиточными купцами или даже барами, как у Карницкого. Нет никаких высокоблагородий, сиятельств и превосходительств. Есть человек, есть имя и прозвание, есть должность в Ордене. Ко всем питомцам обращаются на «ты» и по прозванию. К орденцам питомцы обращаются на «вы». А дальше всё зависит от личных качеств человека. Есть рядовые Стрелы, которым командоры отделений выкают, а есть и такие, знакомство с кем и придворные за честь сочтут.

За прошедшие пять лет Адриан не часто вспоминал о правилах этикета, привык есть запросто, ложкой и руками, а не вилками-ножами, забыл, как раскланиваться. Потому сейчас, перед графскими воротами, судорожно натягивал позабытую шкуру потомственного дворянина.

Басовито залаяла собака, из калитки показался мужик, да, завидев орденский знак, тут же исчез. Вскоре вернулся и провел орденцев к крыльцу, где их встретил лакей и пригласил пройти сразу в кабинет хозяина.

Его сиятельство граф Порываев ожидаемо не обрадовался приходу незваных гостей и сразу же попытался выставить их вон, едва они представились.

— Граничный Орден? Чему обязан честью? Неужто на моих землях появились иномирцы? Я прикажу выказать вам всяческое содействие.

— Дело в том, ваше сиятельство, — сказал Марчук, ни капли не тушуясь от явной немилости графа, — Орден получил сведения об иномирце, что пробрался в этот самый дом. И мы должны проверить всё досконально.

— Что за чушь! — воскликнул Порываев. — Думаете, я бы не заметил иномирца?

— Я должен напомнить вашему сиятельству, что за укрывательство полагается солидный штраф, впрочем, как и за противодействие Ордену.

— И кто же ваш так называемый иномирец? Неужто речь идет обо мне? — хохотнул граф.

Карницкому стало не по себе. Это не с приказчиком в скобяной лавке спорить. Но Марчук продолжал гнуть свою линию.

— Сведения касались вашей старшей дочери, Любавы Порываевой. Мы вынуждены просить вас о возможности встречи с ней, а также должны опросить всех проживающих в доме, в том числе прислугу. В случае отказа Орден заберет вашу дочь и будет допрашивать в ином месте.

— Это угроза? — усы графа встопорщились от гнева. — Любава недавно перенесла тяжелую болезнь, которая отразилась на ее умственных способностях, в ее голове все смешалось, она не всегда узнает слуг. Моя супруга днем и ночью стоит на коленях перед образом Марьи-Заступницы, чтобы Любава не осталась помешанной. Я не знаю, кто посмел оклеветать больную девочку, но в том есть и вина Ордена. Если бы вы не кричали со всех углов об иномирцах, так никому бы и в голову не пришла мысль опорочить Любаву. А так суеверные слуги невесть чего навыдумывали!

Теперь Карницкому стало еще и стыдно, про болезнь доносчик ничего не сказал. Может, и впрямь зря они всполошились. После горячки ведь и не такое случается.

— Тем не менее я вынужден настаивать на проведении расследования.

— К Любаве я вас не подпущу! — резко сказал граф. — Она слишком слаба, а вы бог весть какую хворь можете принести. Случайно не вы ездили в Поборгскую Хлюстовку, где недавно мор прошел?

— Для начала мы можем поговорить с другими членами семьи и слугами, но рано или поздно нам придется настоять на встрече с дочерью вашего сиятельства.

— Тогда поступим так. Я не хочу, чтобы вы на глазах у всего города мотались взад-вперед в мой дом! Так что даю вам три дня, и все это время вы будете жить здесь, а потом уберетесь прочь. Так достаточно удобно? Я отправлю слугу за вашими вещами в Орден, напишите записку, коли знаете грамоту.

— О большем не смею и просить, — согласился Марчук.

— Только вот что! Я слыхал, что у вас в Ордене чудные порядки, но здесь мой дом! Потому жить вы будете согласно вашему происхождению, комнату дам черную, обедать тоже будете с дворней, на господскую сторону без позволения не заходить. Не хочу, чтобы мой сын вздумал, что чернь может сидеть наравне с благородными.

Всякую жалость к графу у Карницкого как рукой сняло. Он явно хотел оставить последнее слово за собой и сделать так, чтоб орденцы сами ушли, разобидевшись на графа. Потому Адриан сделал шаг вперед и сказал:

— Прощу прощения, ваше сиятельство, но мое происхождение не позволяет мне жить с дворней и питаться за их столом. Возможно, ваше сиятельство запамятовали, но меня зовут Адриан Карницкий, я старший и единственный сын дворянина Карницкого из Прилучного. Так что прошу оказать мне почести, соответствующие моему происхождению и титулу.

Граф Порываев уставился на Адриана так, будто в первый раз увидел. Не ожидал такой дерзости? Или не обратил внимания на его одежду? Впрочем, если вспомнить, как одевается командор Поборгского отделения, неудивительно, что граф не придал значения платью Карницкого. Орденцы из-за своего исключительного положения могли носить любой наряд, только редко пользовались этой привилегией. Да и о знати среди рядовых орденцев пока не слыхивали.

— Карницкий? Не слышал о таком. С вашего позволения я проверю в книге родов.

Адриан согласно наклонил голову.

Его сиятельство подошел к одному из шкафов, вытащил толстенную книгу, быстро пролистал до нужной буквы. Его палец застыл на одном месте.

— Карницкий… Есть такой, — граф вдруг растерял желание спорить. — А я ведь слышал о трагедии, настигшей вашу семью. Значит, вы решили пойти в Граничный орден? Что ж, теперь мне хотя бы понятно ваше решение, но не слишком ли оно жестоко по отношению к вашему батюшке?

— Он дал мне свое благословение. К тому же недавно батюшка снова женился и осчастливил меня рождением сестры.

— Рад, искренне рад за него и за вас. Конечно, для вас подготовят комнату, достойную вашего титула, так же дам слугу, и обедать вы будете