Не могу сказать, сколько мы простояли обнявшись, но когда наконец направились за багажом, я потихоньку завладел рукой Саванны, чувствуя, что люблю ее сильнее, чем год назад, и никого больше не смогу так полюбить.

По пути мы весело болтали, но прогулки по Ленуару не получилось. Въехав на парковку, мы принялись тискаться и целоваться, как подростки. Это было здорово — давайте так и решим. Пару часов спустя мы приехали к ее родителям. Они ждали на крыльце ухоженного двухэтажного дома в викторианском стиле. К моему удивлению, мать Саванны, Джилл, радушно обняла меня и сразу предложила пива. Я отказался, потому что больше никто не пил, но по достоинству оценил попытку. Мать во многом напоминала дочь — дружелюбная, открытая и гораздо более лукавая, чем показалось вначале; супруг оказался копией жены, и я отлично провел время. Саванна весь вечер не отпускала мою руку, но это не вызвало нареканий. Поздним вечером мы отправились на долгую прогулку по залитым лунным светом дорожкам. Когда мы вернулись в дом, мне уже казалось, что разлука нам просто приснилась.

Мне постелили в комнате для гостей — иного я и не ожидал. Комната была лучше, чем большинство помещений, в которых мне доводилось ночевать, с классической мебелью и удобным матрасом. Воздух, однако, был спертый, и я открыл окно в надежде, что горная прохлада принесет желанную свежесть. У меня выдался длинный день — внутренне я все еще жил по немецкому времени, — и я заснул мгновенно, однако уже через час поднял голову на скрип дверных петель. Саванна, в удобной хлопчатобумажной пижаме и носках, закрыла за собой дверь и на цыпочках подошла к моей кровати.

Прижав палец к губам, они прошептала:

— Родители меня убьют, если узнают.

Она заползла ко мне в постель и натянула одеяло до подбородка, словно при ночевке в Арктике. Я обнял девушку, наслаждаясь теплом ее тела.

Мы целовались и хихикали почти всю ночь, а к утру Саванна улизнула к себе. Не успела она дойти до своей комнаты, как я отключился. Проснулся я от солнечных лучей, лившихся в раскрытое окно. Из кухни доносились запахи завтрака. Я натянул футболку и джинсы и поспешил туда. Саванна сидела за столом, разговаривая с матерью, отец читал газету, и я сразу ощутил неловкость в их присутствии. Я присел за стол. Мать Саванны налила мне чашку кофе и поставила передо мной тарелку яичницы с беконом. Саванна, уже успевшая принять душ и полностью одетая, выглядела такой свежей в мягком утреннем свете.

— Хорошо спалось? — спросила она с лукавыми чертиками в глазах.

Я кивнул:

— Да, я видел замечательный сон.

— О! — удивилась ее мать. — О чем же?

Саванна пнула меня под столом и едва заметно покачала головой. Должен признаться, мне очень нравилось смотреть, как она ерзает от смущения. Некоторое время я, наморщив лоб, изображал сосредоточенность, но наконец признался:

— Не помню.

— Я ужасно жалею, когда забываю свои сны, — пожаловалась мать Саванны. — Как завтрак?

— Пахнет прекрасно, спасибо, — сказал я и взглянул на Саванну: — Что у нас сегодня на повестке дня?

Она склонилась ко мне:

— Можно покататься верхом. Ты сможешь удержаться на лошади?

Я колебался, не зная, что отвечать, и Саванна засмеялась.

— Все с тобой будет в порядке, обещаю.

— Легко тебе говорить…

Она выбрала Мидаса, а мне подвела оседланного коня по кличке Пеппер, на котором обычно катался ее отец. Большую часть дня мы шагом ездили по дорожкам и галопом носились по полям. Саванна взяла с собой ленч, и мы устроили пикник, усевшись на лужайке, откуда открывался вид на Ленуар. Саванна показывала свою школу и дома друзей и знакомых. Для меня стало открытием, что она не просто любила свой городок, но и никогда не хотела жить где-то еще.

Мы провели в седле шесть или семь часов. Я напрягал все силы, чтобы не отставать от Саванны, хотя это было почти невозможно. Я не летал из седла мордой в грязь, однако было несколько рискованных моментов, когда Пеппер делал свечку, и я еле удерживался в седле. Только собираясь на ужин, я понял, во что позволил себя втравить. Я ковылял, как утка: мышцы ног болели так, словно Тони лупил по ним несколько часов.

Вечером в субботу мы с Саванной пошли в уютный маленький итальянский ресторан. Она предложила мне потанцевать, но к тому времени я едва мог передвигаться. Прихрамывая, я направился к машине, но Саванна с озабоченным видом остановила меня. Нагнувшись, она стиснула мне ноту.

— Вот тут больно?

Я подскочил и заорал. Отчего-то Саванна нашла это забавным.

— Ты что делаешь?

— Проверяю, — сияя, сообщила она.

— Что проверяешь? Я же сказал — мышцы болят!

— Проверила, смогу ли я, такая маленькая, заставить кричать большого тренированного пехотинца.

— Больше не проверяй, — буркнул я, растирая ногу.

— О'кей, — легко согласилась она. — Мне тебя очень жаль.

— Что-то непохоже.

— Нет, правда жаль, — сказала Саванна. — Странно как-то, тебе не кажется? Я ездила столько же, сколько и ты, и прекрасно себя чувствую.

— Ты постоянно ездишь верхом.

— Я не садилась на лошадь уже месяц!

— Нуда, большой срок!

— Да ладно, признай — это смешно!

— Обхохочешься!

В воскресенье мы все вместе ходили в церковь. Я по-прежнему никуда не годился, поэтому хлопнулся на диван и остаток дня смотрел бейсбольный матч на пару с отцом Саванны. Джилл принесла нам сандвичей. Я вздрагивал от боли всякий раз, когда пытался устроиться поудобнее. На экране судья назначил дополнительные иннинги. Мистер Кертис оказался общительным человеком: разговор переходил с армейских порядков на обучение его питомцев и их перспективы на будущее. С дивана мне было видно, как Саванна разговаривает с матерью на кухне. Она часто мелькала за окном гостиной с корзиной белья для стирки, закладывая очередную порцию в стиральную машину. Выпускница колледжа и взрослая девица, она все еще привозила грязную одежду стирать мамочке.

Вечером мы поехали в Чапел-Хилл смотреть новое жилье Саванны. Мебели там было немного, но дом оказался довольно новым, с газовой плитой и маленьким балконом, откуда открывался вид на студенческий городок. Несмотря на теплую погоду, Саванна зажгла газ, и мы подкрепились сыром и крекерами — в доме только и было, что сыр, крекеры да каша. Я нашел это неописуемо романтичным, хотя уже успел убедиться, что наедине с любимой романтичным мне кажется решительно все. Мы заговорились почти до полуночи; Саванна казалась странно притихшей. Когда настало время ложиться, она ушла в спальню и долго не возвращалась. Соскучившись, я пошел к ней и остановился в дверях. Саванна сидела на кровати. При моем появлении она стиснула руки и глубоко вздохнула.

— Ну что… — начала она.