— Привет, — сказал я.

— Привет.

Я прошел в спальню и присел на край кровати.

— Извини, — сказал я. — За все. Ты была права, вчера я вел себя как придурок. Нельзя было ставить тебя в неловкое положение перед знакомыми. И не надо было злиться, когда ты опоздала. Этого больше не повторится, обещаю.

К моему удивлению, она похлопала по матрасу и тихо сказала:

— Иди сюда.

Я подвинулся ближе, опираясь на раму кроватной сетки, и обнял Саванну. Она прижалась ко мне. Я чувствовал, как ее грудь ритмично поднимается и опускается.

— Не хочу больше спорить, — сказала она.

— Я тоже не хочу.

Когда я погладил ее по руке, она вздохнула. — Куда ты ходил?

— Можно сказать, никуда. Просто ходил по студгородку. Съел пиццу. Много думал.

— Обо мне?

— О тебе. Обо мне. О нас. Она кивнула:

— Я тоже. Ты все еще злишься?

— Нет, — ответил я. — Я сейчас слишком устал, чтобы злиться.

— И я, — повторила она и подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Можно я скажу, о чем думала, пока тебя не было?

— Конечно, — ответил я.

— Я поняла, что это мне нужно извиниться — за то, что провожу столько времени с друзьями. Поэтому я так разозлилась. Я догадалась, на что ты намекал, но не хотела этого слышать, потому что ты был прав. Во всяком случае, отчасти. Но вот твои выводы совершенно ложны.

Я с сомнением посмотрел на нее. Саванна продолжала:

— Ты решил, я ищу общества других людей, потому что не люблю тебя как прежде? — Не дождавшись ответа, она продолжила: — А ведь дело обстоит как раз наоборот. Ты мне очень дорог, поэтому я так и поступала. Ты тут ни при чем, дело во мне.

Она нерешительно остановилась.

— Я не понимаю, что ты пытаешься сказать.

— Помнишь, я сказала тебе, что черпаю силу из нашего союза?

Я кивнул, и Саванна провела кончиками пальцев по моей груди.

— Я не шутила. Прошлое лето значило для меня больше, чем ты можешь себе представить; я была просто раздавлена твоим отъездом. Спроси Тима — я едва могла работать на стройке. Да, я посылала письма, чтобы ты верил, что у меня все хорошо и гладко, но все было иначе. Я плакала каждую ночь и днями напролет сидела возле дома, мечтая, надеясь, желая, чтобы ты неторопливо шел мне навстречу по пляжу. Когда я видела кого-нибудь с «ежиком», сердце начинало учащенно биться. Всякий раз я хотела, чтобы это был ты. Конечно, ты занят важным делом, вы размещены в другой стране, но я не знала, как трудно будет жить без тебя. Да я и не жила, а, как это говорят, влачила существование. Лишь спустя несколько месяцев начала потихоньку приходить в норму. И сейчас, как сильно я ни хотела тебя увидеть, как сильно я ни люблю тебя, меня не покидает затаенный ужас, что вот кончится твой отпуск, и я опять буду подыхать от тоски. Я разрываюсь между любовью и страхом и готова на все, только бы избежать повторения прошлого года. Вот я и придумывала нам занятия, чтобы на тебя не оставалось времени, и на этот раз мое сердце уцелело.

В горле у меня возник комок. Я молчал. После паузы она продолжила:

— Сегодня я поняла, что обидела тебя. Да, это несправедливо по отношению к тебе, но где же справедливость для меня? Через неделю ты снова уедешь, а я останусь гадать, как жить без тебя. Некоторые это могут, вот ты можешь, а я…

Она пристально разглядывала свои руки и долгое время молчала.

— Даже не знаю, что сказать, — признался я наконец. Несмотря на подавленное настроение, она рассмеялась.

— Я и не жду ответа. Мне кажется, в нашем случае ответа нет. Единственное, что знаю точно, — я не хочу тебя обижать. Я попробую собраться с духом и перестану страшиться новой разлуки.

— Можем тренироваться вместе, — невесело пошутил я и был вознагражден смехом.

— Да, это хороший способ. Десять раз нос вверх, и буду как новенькая, да? Вот бы и вправду все было так просто… Но я переживу. Будет нелегко, но на этот раз хоть не целый год, об этом я себе весь день напоминаю. К Рождеству ты будешь дома. Несколько месяцев, и пытка кончится.

Я обнял Саванну, ощутив тепло ее тела. Я чувствовал ее пальцы через тонкую ткань моей рубашки; она мягко тянула ее вверх, обнажая мне живот. Ощущение было дразнящим и возбуждающим. Я задохнулся от ее прикосновения и потянулся поцеловать девушку.

В ее поцелуе ощущалась страсть, живая и вибрирующая. Языком я коснулся ее языка, чувствуя томление девичьего тела, и глубоко задышал, когда ее пальцы двинулись к «молнии» на моих джинсах. Мои руки скользнули ниже по ее телу, и я вдруг понял, что под рубашкой на Саванне ничего не надето. Она расстегнула мне «молнию», и хотя я ничего так не желал, как продолжения, но заставил себя отодвинуться и прекратить ласки, чтобы предотвратить то, к чему она, возможно, все еще не была готова.

Я колебался, но не успел ни о чем подумать, как вдруг она села и стянула рубашку. Мое дыхание участилось, когда я увидел ее обнаженной. Нагнувшись, Саванна задрала мне рубашку и начала быстрыми легкими поцелуями покрывать мой пупок, живот, грудь, и я чувствовал, как она пытается стянуть с меня джинсы.

Я встал с кровати и стянул рубашку через голову, затем расстегнул джинсы и позволил им упасть на пол. Я целовал шею и плечи Саванны, ощущая влажное тепло ее дыхания возле моего уха. Прикосновения наших обнаженных тел обжигали, как пламя, и мы занялись любовью.

Все получилось именно так, как я тайно мечтал весь год, а когда все закончилось, обнял Саванну, словно стремясь запомнить ее памятью тела, шепча в темноте, как сильно я ее люблю.

Мы занялись любовью второй раз. Потом Саванна уснула, а я лежал и смотрел на нее. Зрелище было самым прелестным и мирным, но отчего-то я не мог избавиться от щемящего предчувствия беды. Какими бы нежными и восхитительными ни были ласки, я знал, что в объятья друг другу мы кинулись не без некоторой доли отчаяния, как за последнюю соломинку цепляясь за надежду, что это поможет нашей любви выдержать грядущие испытания.

Оставшиеся дни отпуска прошли именно так, как я рисовал в мечтах целый год. Кроме уикэнда с моим отцом, в течение которого он радостно готовил на всех и безостановочно распространялся о монетах, мы с моей возлюбленной делили каждую свободную минуту. По возвращении в Чапел-Хилл, когда у Саванны заканчивались занятия, мы проводили вместе остаток дня и вечер — ходили по магазинам на Франклин-стрит, посетили Музей истории в Роли и даже провели пару часов в зоопарке Северной Каролины. На второй вечер я все-таки пригласил ее в тот самый ресторан, который мне расхвалил продавец обуви. Саванна запретила мне подглядывать, пока одевалась, но ожидание было щедро вознаграждено: из ванной вышла эффектная красавица. За ужином я часто поглядывал на мою спутницу, гордый ее красотой и своим везением.