Я не стал дальше приставать к официанту с расспросами, кивнул и зашагал по набережной. Свежий ветер вмиг потушил призрачную боль, но внутри у меня все так и кипело.

Пожар в «Готлиб Бакхарт» два года назад! Как мог я ничего об этом не слышать? Почему не заинтересовался, хоть и просматривал газеты в поисках подобных случаев? Или возгорание в клинике случилось совсем в другие дни?

Два года назад – понятие растяжимое. Растяжимое, да…

Взмахом руки я остановил извозчика и велел тому ехать в городскую библиотеку.

Пришло время вновь зарыться в подшивки старых газет.

4

Из библиотеки я вышел… задумчивым. Постоял на мраморных ступенях, спустился на тротуар, купил у лоточницы сигарету и коробок спичек. Прикурил, затянулся и тотчас зашелся в кашле.

Тогда только отпустило.

Все совпало. Одно из отделений Психиатрической больницы имени Готлиба Бакхарта сгорело за день до того, как я выбрался из Ярдена, весь обожженный с ног до головы.

Как упустил этот случай из виду? Да просто лечебница располагалась в пригороде Нового Вавилона, а я выплыл неподалеку от центра! К тому же пожар случился на день раньше, меня он попросту не заинтересовал, а вскоре в столице началось сущее светопреставление, и всем стало не до того.

Где я провел целый день? Как очутился в реке? Ответов на эти вопросы у меня не было. Да и был ли я одним из пациентов клиники? Вдруг это простое совпадение?

Я выкинул окурок в урну и зашагал к ближайшей ветке паровика. Сначала показался самоходный вагон на электрической тяге, его пропустил и дождался другого, с чадящей трубой. После вчерашнего удара током меня до конца еще не отпустило.

Электричество – дьявол?

Что ж, в моем случае так оно и было. Сгоревшее отделение Психиатрической больницы имени Готлиба Бакхарта специализировалось – кто бы мог подумать! – на электрошоковой терапии психических расстройств. Заведовал им некий профессор Карл Берлигер, ассистировал ему доктор Джон Эргант. Оба на момент возгорания находились в клинике, но если тело заместителя впоследствии опознали родственники, то заведующий отделением так и числился пропавшим без вести. Как, впрочем, еще десяток пациентов. Правда, их судьба газетчиков нисколько не заботила.

Я задумался, каким образом угодил – если конечно же угодил! – в лечебницу для умалишенных, но с тем же успехом мог заняться гаданием на кофейной гуще. Стали причиной амнезии полученные при пожаре травмы или проблемы с памятью начались гораздо раньше – этого я также не знал. Но твердо вознамерился во всем разобраться.

На площади Ома я спрыгнул с паровика и направился в «Сирену», по пути не удержался и заглянул в рюмочную.

– Водки! – потребовал там у бармена, а когда тот выставил на прилавок небольшую рюмку, добавил: – Сто граммов.

Повидавший всякое дядька даже бровью не повел, достал мерный стаканчик, наполнил его до риски и передвинул ко мне.

Я покопался в бумажнике, отметив, что очень скоро с такими тратами окажусь на мели, выложил на стойку пару монет и в несколько длинных глотков влил в себя водку. Шумно выдохнул, помотал головой и снова почувствовал себя самим собой. Вновь стал Жан-Пьером Симоном, а не безымянным пациентом Психиатрической больницы имени Готлиба Бакхарта.

– Еще? – спросил бармен.

– Воздержусь, – отказался я и вышел на улицу.

Клуб к этому времени уже был открыт, и я воспользовался парадным входом. При моем появлении Антонио прекратил подравнивать перочинным ножиком ногти и сообщил:

– Хозяйка просила зайти. Срочно.

– Жиль здесь?

– Да, подошел полчаса назад.

Помимо невзрачного коротышки в кабинете Софи оказались и остальные охранники. Гаспар взгромоздился на подоконник и курил, выдувая дым в щель приоткрытой рамы. Лука сидел в кресле и держался при этом на редкость скованно, словно опасался, что оно развалится под его весом. Бритая макушка громилы блестела то ли от воска, то ли от пота. А вот Жиль вольготно развалился на диванчике со стаканом сельтерской в руке; вид у него был заметно потрепанный.

– Где тебя черти носили? – нахмурилась Софи при моем появлении.

– Ходил развеяться, – спокойно ответил я и прислонился к косяку. – Что пропустил?

– Табак у китайцев, – оповестил меня Жиль, приложив стакан ко лбу. Глаза его казались покрасневшими и припухшими.

– Не у сицилийцев? Точно?

– У китайцев, – повторил коротышка. – Только не у Джимми, а на складе его старика. Узкоглазые уже вовсю крутят сигареты, товар начинает расходиться по улицам.

– Это неправильно! – пробасил Лука. Его короткие толстые пальцы стиснули подлокотники, послышался скрип дерева.

– Кто-то должен за это ответить! – согласился с громилой Гаспар, щелчком отправил окурок в приоткрытое окно и потер прочертивший шею белый рубец.

Жиль хлебнул сельтерской и вновь прижал стакан ко лбу.

– Сицилийцы нам не по зубам, а трясти Джимми нет смысла, – заявил он и пояснил свою мысль: – Всеми делами заправляет его отец. С ним и надо говорить.

– С ростовщиком? – засомневалась Софи. – Как мы можем на него повлиять?

– У старшего Чена в голове счеты, – рассмеялся Жиль. – Баланс, доходы и расходы. Думаю, он не станет начинать войну и предпочтет синицу в руке.

Лука поерзал, кресло под ним вновь заскрипело.

– Он не заплатит, если мы на него не надавим, – веско произнес громила, и меж бровей у него залегла глубокая складка. – А надавить нам нечем. Ведь мы же не станем привлекать легавых?

– Только в самом крайнем случае, – вздохнула Софи.

– Табак! Мы знаем, где он! – Гаспар спрыгнул с подоконника и азартно махнул рукой. – Не расплатится за товар, спалим к чертям собачьим склад!

Но Софи горячность испанца не разделила.

– Нет, поступим не так, – решила она. – Если Чен не заплатит, сообщим о контрабандном товаре полицейским.

– И они сунутся из-за табака в Китайский квартал? – засомневался Жиль.

– Они… – интонацией выделила Софи это слово, – сунутся. Но лучше, разумеется, обойтись своими силами.

Время от времени кузина делилась со знакомыми полицейскими информацией, но то была палка о двух концах. Разузнай продажные легавые вдруг о контрабанде, они точно захотят войти в долю. Но если ничего не предпримем, на всех планах придется ставить большой жирный крест. Либо мы заставим китайцев играть по-честному, либо ввоз табака для нас потеряет всякий смысл.

Жиль поднялся с диванчика и в пару глотков допил сельтерскую.

– Предлагаю встретить Чена на выходе из конторы, – сказал он и взглянул на карманные часы. – Я все разузнаю, время еще есть. В любом случае раньше пяти он не уйдет.