Ах, ты — зараза такая! Я снял с ее колен голову Дениса, а потом, как она ни упиралась, взвалил себе на плечо и понес прочь из комнаты под хохот людей Земцова.

Пророк.

Я знал, что все получится. Я чувствовал, что смогу сейчас убедить Земцова, да, наверное, кого угодно смогу! Единственное, что не давало покоя — рассказ Миланы о намерении московского хозяина создать сверхчеловека, используя ребенка, рожденного именно ею.

Конечно, добровольно отдать свою женщину я бы не смог. А ребенок… на несколько секунд я застыл, словно статуя, посреди коридора. Я — идиот! Придурок! Захотелось выругаться и треснуть себя самого по шее! Что я наделал? А если она теперь… если она беременна? Ведь я же… в нее… Она же предупредила, рассказала обо всем — о планах Земцова, о ребенке… А я, озабоченный, все равно ее… И где был мой хваленый ум? Да я просто потерял голову! Оставалось только надеяться, что я Земцову нужен больше, чем ребенок Миланы.

Даже мысленно произнесенное, ее имя учащало мой пульс и вызывало спазм внизу живота. Интересно, это пройдёт когда-нибудь, смогу ли я реагировать хоть немного поспокойнее на мою девочку, или теперь обречен всегда желать ее настолько сильно?

Каждый шаг прочь от нее давался мне с трудом. Я — взрослый мужик, не мог уговорить себя не думать о женщине!

Пока передо мной открывали дверь в комнату, где, по всей видимости, расположился Земцов, пришлось даже пару раз тряхнуть головой, чтобы отогнать воспоминания о времени, проведённом в объятиях любимой. Я, конечно, понимал, что мне нужна трезвая голова, но то, что сейчас со мной происходило, это было сильнее…

Бойцы вошли в комнату и встали за спиной хозяина. Неужто меня опасаются?

— Хм, ну, Пророк, ну ты даёшь! Есть ли у тебя совесть вообще? Ты только что спутал мне все карты! — говорил он, несмотря на смысл слов, дружелюбным и довольным тоном. — Я ведь объяснил тебе, для чего мне нужна девчонка! И предполагал ведь, что родит она от моего Егора! Но ты… ох, и горячий же ты мужик, Пророк! Мне передал мой шпион, что ты к ней неравнодушен, но что все настолько серьёзно… что это — твоя баба! Не понял сразу!

Слушать подобное было неприятно. Но я терпел. Более того, попытался говорить с ним в таком же тоне:

— Да, моя! Придётся тебе, Земцов, поискать себе для экспериментов другую женщину! — сказав уверенно и спокойно, ожидал на самом деле чего угодно — криков, насмешек, угроз, убеждений в том, что мои желания в данном случае ничего не решают, но он вдруг перевёл тему:

— Давай обсудим с тобой, что да как! Ты понимаешь, наверное, что заманил я тебя сюда не просто так. Я хочу, чтобы ты стал МОИМ Пророком. Будешь, так сказать, нести в массы МОЮ политику. Я красиво говорить не умею, а убеждать, держать толпу вокруг себя мне необходимо. Хочешь знать зачем?

— Догадываюсь. Ты собираешься начать войну против нас.

— Нет, не против вас, а против Антона Жука. Ты будешь в моем лагере, на моей стороне. Я дам тебе такие возможности, о которых Антон даже помыслить не может. Ты будешь моим замом здесь в Москве, когда весь остальной мир подчинится нашей власти! Но это — не единственный бонус для тебя. Ты, наверное, знаешь об этом, у меня есть настоящая действующая медицинская лаборатория, в которой работают десятки специалистов. Там до сих пор проводят уникальные операции. Я все-таки немного разбираюсь в хирургии, хотя и являюсь специалистом совершенно иного профиля. Так вот, тебя там обследуют и, возможно, смогут вернуть зрение. Сделать так, чтобы один глаз видел.

Я не позволял себе принимать близко к сердцу его обещания, потому что понимал, что сейчас, пытаясь договориться, он пообещает что угодно, лишь бы добиться моего согласия. Но зрение… это, конечно, очень заманчиво. Придётся позволить себе помечтать, хотя бы наглядно. И пора толкать заготовленную речь.

— Это было бы замечательно. Более того, скажу честно, я — человек честолюбивый, мне интересны твои предложения, — я призвал всю свою силу убеждения, чтобы он сейчас поверил в мою откровенную ложь. — Тем более я считаю, что Антон занял то место, которое должно принадлежать мне, а с твоей помощью, возможно, у меня получится вернуть то, что мое по праву.

Я старался изо всех сил, я говорил о том, как меня обидели при слиянии наших группировок, сделав всего лишь заместителем, вторым в объединенном клане Петербурга, о жесткости Антона, а слабости его, как руководителя. Я самозабвенно врал, как никогда в своей жизни! И он радостно кивал головой, слушая и улыбаясь. А потом, когда я немного выдохся и решил, что он у меня в кармане, Земцов сказал:

— Мне нужна армия. Ты это понимаешь. А для ее создания необходим ребенок. Твой и этой девчонки. Он подойдёт. Отдашь мне его?

Я сделал паузу, обдумывая ответ. По всему выходило, что нужно соглашаться. Ведь если сейчас наплести ему с три короба, если уверить в своем желании сотрудничать, то можно потянуть время и дождаться Антона, который способен добраться сюда… ну в течение суток точно. А учитывая мобильность его армии, всегда готовой сражаться, может быть и быстрее! Только бы Платон успел добраться. Зная Антона, его честность и порядочность, его преданность своим людям, я был уверен, он не бросит, он ринется на помощь. А в бою ему равных нет, да и у Земцова здесь не так уж много людей. Таков был мой расчёт. Поэтому и ответил:

— Ты правильно заметил, эта женщина мне дорога. Я влюблён в нее. Но я понимаю всё величие твоей цели. Мне будет трудно убедить ее, но это я умею делать. И что такое жизнь одного неразумного создания, когда на кону — судьба всего мира? Отдам.

В этот момент за моей спиной раздался страшный крик и грохот — распахнулась входная дверь в комнату, а потом я почувствовал сильнейший удар и потерял сознание.

Милана.

Женя ушел. А я лежала на кровати, прижимала к лицу забытую им футболку и улыбалась. Мне казалось, что мир сияет и переливается всеми цветами радуги — так я была счастлива! Перед закрытыми глазами проплывали совершенно неприличные картинки с изображением того, что совсем недавно происходило в этой комнате. И тут же, где-то внизу живота томительно сжималось, остро дергалось и разливалось по всему телу новое для меня чувство возбуждения, желания близости с мужчиной.

Сам запах в комнате, казалось, был наполнен нашей любовью, его недавним удовольствием, терпкий, но приятный вкус которого до сих пор оставался у меня на губах.

Женя просил отдохнуть, поспать. Но это было невозможно — я чувствовала себя полной сил, словно проспала, как минимум, ночь! Более того, я не могла лежать вообще — меня переполняла бешеная энергия! Мне хотелось петь и танцевать, мне хотелось прыгать на этой продавленной койке — свидетельнице нашего недавнего безумия.

Не надеясь удержать себя саму в горизонтальном положении, я поднялась, отмечая приятную усталость в теле и саднящую боль между ног. Вылила воду из небольшого кувшинчика, оставленную для питья, в маленький эмалированный тазик и, как могла, помылась в нем. Оделась, застелила кровать, походила, улыбаясь, как дурочка, по комнате. Ни на что не надеясь, толкнула входную дверь и сначала даже не поверила своим глазам — она не была заперта!