— Я убила его… я убила его…

Когда земцовские бойцы пришли в себя, мы уже подбегали к машине Гайки, по пути захватив притворщика, уже очухавшегося и сидевшего на полу в той комнате, где мы его оставили. Он на удивление быстро приходил в себя и даже помогал мне тащить живого, но находившегося без сознания, Пророка.

А вот Милана вела себя странно — смотрела на Слепого с жалостью и ужасом, но не приближалась и даже не села рядом с ним на сиденье в машине. Что бы это значило? Она что, специально его ударила? А я думал, у них чувства… Хотя, что взять с этих баб — сегодня они тебя любят, а завтра — ненавидят…

Гайка села за руль и буквально с места разогналась до немыслимой скорости, несясь прямо на бойцов Земцова, возглавляемых его сыном, бегущих в нашу сторону с автоматами в руках. Кто-то из них, кажется, даже стрелял, но Гайка металась на Мустанге по дороге, как тот заяц, убегающий от волка — петляла, уворачивалась, закусив губу, и только увеличивала скорость.

Я, конечно, ожидал погони, но подумать о том, что она будет организована настолько быстро, не мог. Три машины, как мне казалось, битком набитые бойцами, мчались следом за нами, не отставая.

— Хоть бы бензин не закончился, — Гайка посматривала испуганно и с надеждой, но что мог в такой ситуации сделать я — оружия нет, помощи ждать неоткуда.

— Ты гони побыстрее, будем надеяться, что сумеем оторваться, и давай к нашим парням, вдруг успеют сориентироваться и организовать оборону, — хотя мысленно я уже пожалел, что решил свалить от Земцова — убивать нас, вроде бы, никто не собирался, а вот за попытку побега, может, и пристрелят там, где поймают!

— Эх, жаль, нет оружия или гранатки какой-нибудь завалящей, — с заднего сиденья прокричал на глазах оживающий Денис-притворщик. — Я бы их задержал!

Я бы ни за что не пошел забирать этого парня — кто его предателя знает, может, он к нам по указке Земцова решил переметнуться? Да и было у меня четкое убеждение, что тот, кто предал однажды, предаст еще не раз. Но вот Гайка уперлась, что парня оставлять нельзя, да и в мой мозг буквально до автоматизма бывшим командиром, остававшимся мне и по сей день другом, Ярославом Дорофеевым был вбит запрет бросать своих, где бы то ни было. А он, вроде как, уже и не чужой… Но, в общем-то, стоило признать, что пошел я за ним больше из-за Регины. Она не хотела уходить без Дениса, а я почему-то просто не смог ей отказать…

Я посматривал в боковое зеркало — одна из преследовавших нас машин вдруг свернула вправо. Ну, всё понятно — хотят обойти нас сбоку. Они, конечно же, лучше, чем мы знают дорогу. Что же придумать? Как поступить? «Эх, оружия жаль нет!» — в который раз подумал с тоской. Хотя, даже будь оно, что сделать вчетвером против целой армии? Милана безучастно смотрела в окно. Она первая и заметила наших спасителей — впереди на пяти машинах мчались явно за нами! Ошибиться было невозможно — первой ехала машина Ростоцкого с самим Антоном на пассажирском сиденье!

— Останови, там мой отец! — закричала Милана.

— Не останавливай! Поезжай к нашим! Иначе пристрелят нахрен в спины! — Регина неуверенно посмотрела на меня, но сделала так, как сказал.

Машины по приказу Антона затормозили и, пропустив нас, встали поперек дороги, загородив проезд. Бойцы с автоматами высыпались, словно горох, на дорогу и рассеялись по обочинам, заняли позиции, прячась за собственным транспортом.

Я наблюдал, выйдя из машины, как на дороге между двумя группами солдат, между бойцами из группировок, представляющих два города, на середину расстояния между остановившимися машинами вышли двое мужчин — Антон Жук и Валерий Земцов. Неторопливо дойдя до какой-то, только им сейчас видимой точки, они оба замерли, с интересом рассматривая друг друга.

— Земцов? — спросил Антон.

— Жук! — ухмыльнулся наш преследователь.

— Я так понимаю, тебе понадобился МОЙ Пророк?

— Если ты ставишь вопрос именно так, то, наверное, вовсе не понимаешь расклада. На самом деле он — не твой Пророк. Это ТЫ — его солдат, боец, генерал, руки, которые расчищают ЕМУ дорогу!

Антон покачал головой. Мне, конечно, не было видно его лица, но я был уверен, что теперь уже наш лидер ухмыляется.

— Я отлично представляю себе расклад. И мне без разницы, как моя роль представляется другим. Я забираю своих людей.

— Ты, конечно, забирай своих людей. Сегодня мы, к сожалению, в меньшинстве. А жаль, я бы с удовольствием повоевал с тобой! Посмотрел бы, так сказать, хваленого генерала в деле! Но думаю, такая возможность мне скоро представится! Очень скоро!

— Посмотрим, докуда ты сумеешь дойти, — сказал Антон и под издевательский смех Земцова неспеша и невозмутимо направился к своим.

Возле машины, спросил, обращаясь ко мне:

— Где Пророк?

— В машине. Он без сознания, но жив.

— А девчонка?

— Милана? — Я посмотрел в машину, но девушки там не было. Осмотревшись, увидел ее возле отца. — Вон она, с Платоном.

— Поехали со мной, расскажешь по пути.

Но я возразил:

— Нет, я с ними поеду, — кивнул в сторону машины. — Если хочешь, садись к нам.

Брови Антона удивленно поползли на лоб — ему посмели возразить! Но в этот раз наш генерал не стал показывать, кто здесь самый главный, а сделав знак своим телохранителям, сел в машину Гайки.

Она завела и поехала в центре колонны. От меня не укрылся заинтересованный взгляд генерала, который буквально ощупывал девушку с ног до головы. И, несмотря на понимание того, что Антон — прекрасный семьянин, преданный жене и сыну и не замеченный в изменах, и его интерес, возможно, вызван вовсе не тем, что наш водитель — красивая женщина, я почему-то вспылил. Кровь бешено ударила в виски, а руки вцепились в водительское кресло — пришлось уступить генералу переднее пассажирское сиденье. Для меня этот его взгляд был, что быку красная тряпка — хотелось прикрыть Гайку, засунуть себе за спину! Почему? Зачем? Бред, глупость какая-то!

— Давай, Давид, рассказывай, что случилось-то? И, самое главное, объясни, почему вы не дали мне знать, что едете к Москве? В следующий такой раз будете сами свои задницы спасать!

А я вместо того, чтобы исполнять приказ, а именно в таком тоне со мной разговаривал командир, я внезапно сказал:

— Гайка, останови, я за руль сяду!

И, когда она послушалась, я испытал совершенно необъяснимое чувство… гордости, что ли, за то, что не спорила и не задавала вопросов, а поступила именно так, как Я просил! И смог успокоиться и начать свой рассказ только тогда, когда уселся рядом с генералом, лишив его возможности разглядывать МОЮ женщину…

Я пришёл в себя, чувствуя тупую боль во всем теле, словно с размаху ударился обо что-то большое и твердое. Но еще больше было больно сердцу — оно ныло, тупо отдавая куда-то в бок. Я отлично понимал, кто меня так избил…