Живко поморщился. Он недолюбливал этого человека, ставшего начальником милиции исключительно в силу кадрового голода.

«Ему бы фельдфебелем быть во времена бравого солдата Швейка, – как-то подумал о Волкове Живко. – Прямолинейность, конечно же, хорошая черта, но если она сочетается с твердолобостью и излишней инициативностью, то ничего хорошего от такого руководителя ждать не приходится».

– Слушаю вас, Сергей Петрович!

– Товарищ полковник, личный состав интересуется, когда будет зарплата, – заявил Волков, четко проговаривая каждое слово.

– Не знаю, – раздраженно ответил Живко.

– Товарищ полковник, что мне на вопросы отвечать?

– Работать надо больше заставлять, тогда про зарплату спрашивать не будут! – взорвался полковник. – Я однажды объяснил, повторю еще раз. Денег в банке нет! Как будут, так мы выдадим зарплату, а пока сосредоточьте все усилия на успешном окончании третьего квартала. У меня все! Селекторное совещание окончено. – Живко замолчал, со злостью щелкнул тумблером связи, посмотрел на начальников служб, собравшихся на утреннее совещание в его кабинете.

«Довел, подлец! – выругался про себя полковник. – Никто про зарплату не спрашивает, а он на весь город вылез!»

Василий Кириллович был зол на себя. Не сдержался, наговорил грубостей. Что теперь о нем подчиненные подумают? Что он плевал на их нужды и только о процентах думает?

– Коллеги, – обратился Живко к начальникам служб, – в кассе управления и в банке денег нет. Постарайтесь объяснить подчиненным, что это временные трудности. Чем они вызваны, я не знаю.

– Все нормально, Василий Кириллович, переживем! – поддержал Живко Самойлов.

– Коллеги, – продолжил Живко, – я отлично понимаю, в каком положении оказались наши молодые сотрудники. Жены в декрете или в отпуске по уходу за детьми, а мужья без денег. Жить не на что, запасы к концу подходят, родители молодоженов сами без зарплаты сидят. – Живко достал из кителя кошелек, вытащил две пятисотрублевые купюры, положил на стол перед собой. – Если у кого-то на хлеб не хватает, то я готов выручить в трудную минуту.

Полковник Живко с юных лет был аскетом. Дожив до седин, он так же чурался показного благополучия, как и в лейтенантские годы. У Живко на шестом десятке лет не было ни машины, ни дачи, ни золотых перстней, ни дубленки-пропитки. Выложив на стол содержимое кошелька, Василий Кириллович показал пример, как должен поступить начальник, если у подчиненных денег на школьные завтраки нет.

После совещания полковник остался один. Чтобы как-то успокоиться, он прошелся по кабинету, посмотрел на портрет Ленина.

«Мне бы твою выдержку, Владимир Ильич! – мысленно обратился Живко к вождю мирового пролетариата. – Представляю, как тебе тяжко было! Революция, голод, холод, в городах бандиты лютуют, а ты всегда собран, сосредоточен, строг. Таким и должен быть настоящий руководитель».

В одиннадцать часов на прием к Живко попросился командир ОМОНа Николай Ужаков. Едва взглянув на него, полковник понял, что утренние неприятности – это только пролог к настоящей беде.

– Василий Кириллович, у нас ЧП, – доложил Ужаков.

– Что случилось? – стараясь сохранять спокойствие, спросил полковник.

– Я привел с собой начальника службы вооружения. Думаю, вам лучше послушать его.

– Пускай заходит, – разрешил Живко.

Начальнику службы вооружения городского ОМОНа прапорщику Косых было около сорока лет. Выглядел он подавленно, виновато.

– Тут вот какое дело, – глубоко вздохнув, начал он. – Есть у нас в отряде боец Владимир Чернобук. Хороший парень, по специализации снайпер. В прошлый понедельник он пошел в отпуск и попросил у меня винтовку поохотиться.

После этих слов Живко почувствовал, как у него неприятно засосало под ложечкой. Он уже понял, что прапорщик расскажет дальше.

– Я под честное слово выдал ему со склада винтовку «СВД» со снайперским прицелом. Патроны, он сказал, есть свои. В эту пятницу у меня появилось дурное предчувствие, и я поехал к нему домой. Жена сказала, что он как уехал на охоту во вторник, так дома еще не появлялся.

«Это конец, – подумал Живко. – Меня как минимум снимут с должности, и правильно сделают».

– Сезон еще не начался. На кого же он собирался поохотиться? – спросил Василий Кириллович.

– На лосей, – глядя в пол, ответил прапорщик. – Я понимаю, что способствовал браконьерству, но мне жалко его стало. У Володи двое маленьких детей. Денег нет, кушать нечего, а тут мясом можно на весь год запастись. Он так мне и сказал. Дескать, не добуду лосятины, уволюсь к чертовой матери, охранником в банк пойду.

«Прапорщик еще не понял, что натворил, – догадался Живко. – Он думает, что его привлекут к ответственности за утрату оружия и пособничество в браконьерстве. Если бы так, то я прямо под портретом Ленина себя крестным знамением осенил бы».

– Иди в приемную и напиши подробный рапорт обо всем произошедшем, – распорядился Живко.

– Товарищ полковник, я же не хотел, – стал оправдываться прапорщик. – Я привык коллегам доверять, а тут такая подстава! Сказал, что поехал в лес, и пропал. Может быть, его медведь задрал и наша винтовка сейчас где-нибудь в тайге валяется?

Командир ОМОНа вывел подчиненного в приемную, вернулся к полковнику.

– Вот что, друг мой, – мрачно сказал ему Живко. – Даю процентов девяносто девять, что это твой боец застрелил бизнесмена на площади. Оружие-то совпадает.

– Василий Кириллович, если бы вы знали, как у меня на душе тошно! Когда этот балбес мне сегодня все рассказал, я подумал: «Все, приплыли! Если факт участия моего бойца в убийстве подтвердится, то мне можно смело стреляться. Такой позор ничем не смыть».

Живко набрал номер Самойлова:

– Роман Георгиевич, зайди ко мне. По пути прихвати начальника уголовного розыска и двух оперативников с оружием и наручниками.

– Что делать будем? – спросил Ужаков. – Может быть, обойдется?

– А если нет? – Живко разозлился. – Ты предлагаешь нам вслед за прапорщиком в тюрьму идти? Если преступление свершилось, то его надо расследовать, а не скрывать. Честь мундира враньем не отмоешь! Если нас с тобой окунули в дерьмо, то давай очищаться, а не убеждать всех, что на одежде не грязь, а камуфляж.

Через пару минут в кабинет вошли Самойлов и начальник ОУР Стадниченко. Роман Георгиевич с полуслова понял, что случилось.

– Надо собирать материал и передавать в прокуратуру, – сказал он. – Любое промедление прокурор расценит как укрывательство преступления.

– Как ты думаешь, они сразу же в убийство вцепятся? – спросил Живко.

– Если мы такую идею им сами не подкинем, то в прокуратуре не скоро сопоставят пропажу винтовки и смерть Мякоткина. Дело по убийству бизнесмена расследует Нинка Ващенко, исключительно тупая девица. Как следователь она полный ноль, а гонору у нее выше крыши, прямо как у Гдляна с Ивановым, вместе взятых.