там палец на ноге или кончик уха, но и дан Марк к нему тоже привык. Ему-то Леонардо ничего плохого не сделал, не пытался ухаживать, не собирался попользоваться и выбросить, это уж, скорее,, к его матери...

И вот его нет.

И осознаешь лишний раз, как хрупка и непрочна человеческая жизнь. А потом нападение волка на его жену и дочь... и лишиться он мог обоих. Дан Марк знал, если эта тварь нападала на группу людей, она убивала всех. Сначала убивала всех, не давая никому спастись, а потом уж жрала. И уйти от нее удавалось единицам, в основном, тем, кто умудрялся быстренько залезть на дерево. Один ребенок удрал, бросившись в реку и схватившись за какой-то плавун... его течением от зверя и унесло. Но повезет ли Адриенне второй раз?

И Сусанне?

А лишиться близких дан Марк не хотел.

Не мог.

Вот и орал, на чем свет стоит, вот и не пускал никуда дочь...

Страшно же! За родных и близких больше, чем за себя боишься...

Увы, разъяснить это доступно дан Рокко не мог. Слова-то он нашел, и сказал, как мог,, но видно же было, что его просто не понимают. Умом осознают, а до сердца и не доходит... ладно. Повзрослеет - так поумнеет.

И просто убеждал дану СибЛевран, что не надо... вот пожалуйста, не надо так поступать! Все я понимаю, но отца-то пожалейте? И меня, и себя...

Адриенна скрипела зубами, но сидела в СибЛевране. Единственной радостью оставалась переписка с Мией. Еще хотелось бы узнать, почему волк так к ней отнесся, но... у кого?

Ей даже в Альмонте нельзя. Дан Каттанео сообщил, что ничего подобного не знает, но библиотекаря посадил за книги, пусть копается. Как что найдет - так сразу.

Дома ничего нет.

Разве что самого оборотня, которого уже прозвали Леверранское Чудовище, отловить и поспрашивать? Но почему-то Адриенне и этого не хотелось.

Она понимала, что искать нужно про оборотней во времена Сибеллинов, про собственно, Сибеллинов, но как?! Как ты объяснишь такое людям?

А если нет...

На неверно поставленный вопрос, ты получишь неправильный ответ. Вот и все.

Адриенна долго обдумывала этот вопрос, но похоже, выбора не было.

- Дан Рокко, могу ли я написать его величеству?

- Можете,, дана Адриенна.

- Вы хотите знать, о чем?

Дан Рокко задумался.

- Вы считаете, что мне этого знать не нужно. Правильно, дана?

Адриенна кивнула.

- Я могу обойтись и голубиной почтой. А вот ответ... ответ будет, я думаю, серьезным и развернутым...

Дан Рокко медленно кивнул.

- Хорошо, дана Адриенна. Если вы считаете, что мне это ни к чему...

- Вы не обиделись? Дан Рокко?

Мужчина чуть заметно качнул головой и улыбнулся.

- Дана Риен, я не настолько хочу узнать некоторые тайны, чтобы укоротить свою жизнь. Тем более - настолько. Есть вещи, которые его величество мне точно не простит...

Адриенна тряхнула головой.

- Тогда я напишу письмо, а потом мы его отправим. Вместе.

- Я прикажу принести с голубятни птицу, - согласился дан Рокко. И вышел.

Адриенна подцепила тоненькую полоску пергамента. Прозрачного, почти светящегося. И быстро написала на нем буквально несколько слов. Мелко-мелко, бисерно.

Государь, что можно узнать про Сибеллинов - и оборотней в ТЕ времена? Служба? Любовь? Ненависть? Почему? А.

А больше ничего и не надо. Она помнила, оборотень сначала ее испугался. Потом посмотрел так, словно она его лично предала. А теперь... теперь он обходит стороной ее земли.

Но только СибЛевран.

Адриенна вздохнула, свернула пергамент трубочкой и распечатала письмо мэра Альмонте.

Примерно так она и думала. Ну, ничего нового.

Тварь бесчинствует, ее ловят, охотники загубили уже штук семьдесят волков... ладно, их Адриенне жалко не было, коли на то пошло, она же коней разводит! А эти серые мохнатые сволочи и жеребят задирают, и пастухов, да и коням от них достается...

Это издалека можно восхищаться серыми хищниками. А когда вблизи увидишь - кому бы такое счастье подарить, хоть с доплатой.

Этого не объяснишь, не расскажешь. Это надо видеть, когда напротив тебя желтые глаза равнодушного хищника, и пасть с клыками. И именно тебя сейчас рванут...

Сразу всю романтику отшибает. Влет!

В остальном же...

Мэр Альмонте ничем не помог.

Оборотень? Да что вы, дана, все в порядке, обычный волк-людоед, отловим и убьем...

Тьфу, сволочи чиновные!

Века пройдут и перейдут, люди и страны поменяются,, а чиновники все равно будут озабочены одним и тем же.

Нет, не как лучше сделать дело! Вот еще пошлости!

Как сделать так, чтобы выглядеть лучше в глазах начальства и не подставиться под оплеуху! А дело какое-то... может, еще и не воровать прикажете?

Тьфу! Сразу видно, что вы-то и не чиновники.

Мия

В храм-то прийти можно.

А вот что там сказать или сделать? Вот вопрос!

Впрочем, у Мии был замечательный ключик ко всем вопросам. И звался он падре Норберто Ваккаро.

К нему-то Мия и отправилась, захватив с собой кошелек с сотней лоринов. И не надо думать такие пошлости! Это - не плата за помощь, вовсе нет! Мия даже не сомневалась, падре и монетки не возьмет. Даже медной.

Но наверняка он знает тех, кому помощь требуется.

Милостыньку Мия не подавала принципиально, наглядевшись в Грязном Квартале на нищих всех мастей, и на то, как они похваляются облапошенными дурачками. Мне вот сегодня шестеро подали... да тьфу там - шестеро, я двадцать дураков на жалость пробил!

Но падре должен знать больше.

Так что Мия сунула кошелек поглубже, поправила лицо и пошла в храм. Ножками, ножками...

Падре Ваккаро был не занят - повезло.

- Здравствуйте, дана Мия.

- Здравствуйте, падре. Я рада вас видеть.

- И я рад, Миечка. О вашем брате пока никаких известий?

- Молитесь за него, падре. Прошу вас. Нам обоим это очень нужно...

Падре кивнул.

- А вот это... пожалуйста, я не хочу вас обидеть. Но уверена вы найдете этим деньгам неплохое применение.

- Найду, дана, - согласился падре. - Что у вас с рукой?

- Сломала, - вздохнула Мия. - Так нелепо... стыдно даже. Нога соскользнула, вот и... готов перелом.

Падре посмотрел внимательно. Он видел, что девушка недоговаривает, но... не врет же? Это не насилие, она не выглядит жертвой, не боится людей... на нее никто не поднимал руку.

Нет...

А на маленькие секреты имеет право каждый.

Рука, кстати, заживала ничуть не быстрее, чем у обычного человека. И менять ее