– Где грецкие орехи? Где мед? Где печень трески? Давайсюда!

Тетка приблизила ко мне свое лицо, изо рта пахнуло гнилымизубами.

– Слушай, ты дура, что ли? Зачем бабке печень трески, унее ж давление подскочит! А от меда сахарный диабет начнется! Пусть творожоккушает да кашку на воде – самая полезная еда. А орехи я и сама люблю.

Меня охватила ярость. Если уж ты так охоча до чужих денег,что удержу нет, то отними у олигарха нефтяную вышку. Или у министра счет вшвейцарском банке. Народ тебе только спасибо скажет. А не обворовывай одинокуюслепую старуху, сволочь! Руки так и чесались пристукнуть мерзавку,останавливала мысль, что придется сидеть в тюрьме. А на мне и так уже «висит»один труп.

Я бросилась к телефону, набрала «ноль-два».

– Милиция? Приезжайте, здесь издеваются над пожилымчеловеком. Как издеваются? Отняли пенсию, морят голодом, бьют…

Баба подскочила, нажала на «отбой» и завизжала:

– Кто ее бьет-то?!

– Ничего, сначала заведем уголовное дело, потом будемразбираться: кто бьет, кто голодом морит, кто деньги ворует. А я свидетелемпойду.

Тетка кинула мне свой кошелек и прошипела:

– Вот деньги, подавись ты ими, сука!

Я вытащила содержимое кошелька. Ого, десять тысяч рублей,совсем не плохо для социального работника! Здесь около трех пенсий ЛидииТимофеевны. Думаю, эта гадина стащила никак не меньше.

В этот момент на кухню вошла хозяйка. Вид у нее былрастерянный.

– Ничего не понимаю, – пробормоталастарушка, – только середина месяца, а деньги уже закончились. Как же так?Ведь пенсию увеличили на сто рублей…

– Баб Лид, а Татьяна как раз нашла ваши деньги, –преувеличенно бодро сказала я. – Они здесь, на кухне лежали. Правда,Татьяна?

– Угу, – хмуро отозвалась тетка.

Я сунула купюры старушке в руки.

– Так много? – изумилась она.

– Может, вы лунатизмом страдаете? – выдвинула япредположение. – Встаете ночью и прячете деньги в хлебницу. Никогда засобой такого не замечали?

– Нет, – ответила баба Лида, счастливо улыбаясь.

– И еще Татьяна говорит, что ей рассказали про дешевыймагазин, специально для пенсионеров, в нем цены в три раза ниже, чем везде.Теперь она будет только там продукты покупать, значительная экономия выйдет!Верно, Татьяна?

– Угу. – Тетка смотрела на меня волком.

– А сейчас Татьяна вымоет полы в квартире, правда ведь?

Я просто физически ощущала ненависть, исходившую от бабенки.Но она послушно взяла ведро со шваброй и принялась драить полы.

Я записала телефон Лидии Тимофеевны, потом заставила еевыучить наизусть номер моего мобильного.

– Баб Лид, если какая-то проблема, сразу звоните мне. Яприеду и разберусь, – сказала я громко, чтобы слышала воровка. Пустьзнает, что за старушку есть кому заступиться!

Вымыв полы, бабенка засобиралась прочь. Я показала на пустуюкоробку из-под рафинада и рявкнула:

– Чеки складывать сюда! Буду приезжать и проверять!Если хотя бы рубль не сойдется – сядешь!

Татьяна презрительно фыркнула и заявила:

– Знаю я, чего ты хочешь – бабкину квартиру захапать!Но не надейся! Ишь приехала, приказы раздает!.. Квартира достанетсягосударству, она уже и договор подписала!

Окинув меня победоносным взглядом, социальная работницаушла.

Теперь я поняла, почему Крылов забросил родную тетку. Взятьс нее нечего, убогая квартирка – и та перейдет государству, а бизнесмен на духне переносил благотворительность. Интересно, какая выгода ему была в том, чтобызавещать свое имущество мне?

Вскоре и я стала прощаться с бабой Лидой. Старушкаумудрилась всучить мне гостинцы – яблоко и плавленый сырок «Дружба». Я чуть неразревелась, пробормотала: «Я позвоню», – и помчалась вниз по лестнице.

Значит, фотография оказалась в гробу не случайно. Впрочем,она может не иметь к убийству никакого отношения. Возможно, Алехин не смогприехать на похороны, например, эмигрировал в Канаду, вот и попросилкого-нибудь из родственников в знак памяти положить фотографию около гроба.Например, вдову. А Яна Борисовна, будучи по натуре типичной блондинкой,засунула ее покойнику в руки. Хотя Яна говорила мне, что не знает никакогоАлехина… Ну так ведь это легко объясняется! Детское прозвище осталось впрошлом, вдовица действительно не знала Алехина, зато была знакома с АлексеемБеляевым. Надо еще раз поговорить с дамочкой.

На всякий случай я решила заглянуть в соседний подъезд.Здесь тоже не было домофона. Я поднялась на пятый этаж, позвонила в квартирусправа. Дверь открыл спившийся мужичонка.

– Чё надо? – заплетающимся языком спросил он.

– Беляевы здесь проживают?

Мужик тупо на меня уставился:

– Чё?

Я повторила вопрос.

– Где? – отозвался он.

Я поняла, что толку от него не добьешься.

– Как ваша фамилия?

– Опупенко я.

– До свидания, – сказала я и стала спускаться напервый этаж.

Вслед мне полетел крик:

– Эй, а ты чё приходила-то?

Следующее утро началось с визита Алика, уже ставшеготрадиционным. В руках спасателя поблескивала металлическая штуковина, которуюон любовно пристроил в углу.

– Что это? – испугалась я.

– Глушитель от «Москвича», в хозяйстве пригодится.

Я хотела сказать, что и так уже спотыкаюсь о сварочныйаппарат и огнетушитель, но передумала. В конце концов мужчина приносит в мойдом вещи, а не выносит их. Заботится, наверное, хотя и весьма оригинальнымспособом.

Я заранее приготовила для Алика сломанный фен, и он сразу жепринялся за ремонт.

– Люся, между прочим, я редкий человек! – вдругзаявил московский татарин.

– В каком смысле?

Он потрепал свою огненную шевелюру.

– На планете всего два процента людей обладают рыжимиволосами.

– Правда?

– Да, и большинство из них живет в Шотландии. Так что вРоссии рыжих вообще один процент. Вам повезло, что вы со мной знакомы.

– Ого! – Я изобразила радость.

– В древности рыжие люди считались хорошими воинами ислыли бесстрашными людьми, – гордо сообщил Алик. – Между прочим, этодоказано физиологами: мы легче переносим боль, и во время операции нам надодавать более сильный, чем блондинам или брюнетам, наркоз. Но вообще-то нервнаясистема у нас более ранима, мы люди чувствительные и сентиментальные.