Я не в их числе, черт возьми, я работал усердно и добился многого. Я не в их числе.

Принц Уильям хватает меня, едва я появляюсь в «Ефе».

— Нам нужно потолковать, сынок, — негромко говорит он.

Я беру на ходу коктейль, Принц ведет меня к столику у заколоченных окон, за которым можно только стоять, и говорит:

— Надвигается беда.

Этот день не может стать еще хуже, никак не может.

— Что происходит?

— Реза расширяет «Ефу». Хочет прибрать к рукам территорию ЛА и ее операции. Началась настоящая война, сынок, и мы в самой гуще.

Я отпиваю большой глоток коктейля и заставляю себя неторопливо причмокнуть. На душе далеко не спокойно, но в моем мире видимость — это все.

— С какой стати Резе это делать? — спрашиваю, стараясь говорить хладнокровно.

Принц Уильям обращает на меня взгляд, какого я у него раньше не видел. Понимаю, он оценивает меня, но для чего, не возьму в толк. Продолжаю спокойно, сдержанно, как только могу:

— И почему теперь? Столько времени спустя? У них существует соглашение — ЛА делает деньги на клиентах, которых мы собираем в «Ефе», Реза делает деньги, снабжая их. Через наших таксистов, — считаю нужным подчеркнуть. — У ЛА процветающий бизнес, но мы снабжаем клиентов. У ЛА нет сети такси, у Резы есть.

Принц Уильям отворачивается и плотно сжимает губы. Мне хочется схватить его за шиворот и встряхнуть. Потом до меня доходит.

— Дело в Эйяде?

Принц поворачивается ко мне. Вид у него мрачный.

— Убит еще один. Имя его кончается на «хан», — говорит он и отпивает глоток чего-то желтого.

Я с трудом совмещаю все это. Слова Принца Уильяма пробуждают в моем сознании что-то такое, о чем не хочется думать.

— Еще один? Хочешь сказать, что Эйяда убил Реза? Господи, за что?

Принц жестикулирует палочкой для размешивания коктейля.

— Эйяд утаивал деньги. Другой — кто знает? И дело тут не в Резе. Дело в организации, которая стоит за Резой. На него давят, чтобы он добыл побольше денег и побыстрее. Думаю, ты заметил среди людей Резы любителя леденцов? Он должен ускорять операции. Убийства этих таксистов — дело его рук. Он громила. В случае чего убьет и Резу, понимаешь?

Аморфное представление в моем сознании обретает форму. Неприятную. Я пытаюсь выяснить еще кое-что.

— Зачем этот напор? С какой стати им заставлять Резу убивать своих таксистов? И зачем им нужна «Ефа»? У Резы есть взаимопонимание с ЛА, деловые отношения у них существуют столько времени, сколько я на него работаю. А «Ефа» золотая жила. Чего ради поднимать бучу, рискуя привлечь внимание полиции? Дела у нас идут как по маслу. Черт возьми, «Ефа» — единственное место в системе точек, не ставшее общедоступным.

Принц Уильям вздыхает, словно имеет дело с несмышленышем. Сейчас я воспринимаю его совсем иначе, чем прежде, и готов удавить этого мерзавца.

— Ты прав, это золотая жила. И организация хочет прибрать ее к рукам. Этим людям мало доли, они желают иметь все. Весь Нью-Йорк, — говорит он.

Я ничего не понимаю.

— В этом нет смысла. Нью-Йорк всегда был открытым рынком. Он слишком велик, чтобы его мог монополизировать один игрок. Никто никогда не делал этого.

Принц Уильям смотрит мне в глаза.

— Пока. Что бы ни случилось, решай, на чьей ты стороне.

Я хочу спросить, откуда, черт возьми, он все это знает, но внезапно по бокам у меня вырастают два гиганта. Один кладет мне на спину громадную лапу. Она твердая, тяжелая и может причинить катастрофический вред.

— Пожалуйста, пойдем с нами, — нараспев произносит другой.

Я стою на коленях в бывшем мужском туалете гриль-бара на первом этаже. По крайней мере утопить меня в одном из унитазов не смогут; воду перекрыли несколько лет назад. Гиганты застыли позади меня, на моих плечах лежат громадные тяжелые лапы, сдавливая кости, правда, не так сильно, чтобы заставить меня вопить. ЛА стоит передо мной, великолепная в облегающем спортивном костюме, ее подтянутый живот находится в нескольких дюймах от моего рта. Должно быть, я ей зачем-то нужен.

— Знаешь, Ренни, я считаю себя справедливой и уравновешенной. Твой босс Реза не такой. Это расстраивает существующее положение вещей, что расстраивает меня.

ЛА наносит мне правой рукой легкую пощечину, потом нежно поглаживает пальцами по щеке.

— Реза, — говорит ЛА, — не хочет делиться.

И бьет меня кулаком по тому месту, которое поглаживала. Я вижу приближение удара, но ничего не могу поделать. Ее побои приносят результат — я чувствую во рту вкус крови, туалет на секунду темнеет. Руки на моих плечах недвижимы.

Она снова поглаживает мое лицо и продолжает:

— Твой приятель наверху выказал деловую проницательность, придя ко мне на переговоры. Он понимает, что во время войны сможет работать на два фронта и при этом получать деньги. Что скажешь, Ренни? Хочешь получать деньги?

Из-за воздействия ударов я с трудом понимаю, что она говорит. Кое-как отвечаю:

— Хочу.

ЛА сильно бьет меня наотмашь по другой щеке, вкус крови во рту усиливается. Громилы по-прежнему не шевелятся. (Я не заплачу. Не заплачу.)

— Тогда советую найти другую компанию для сбыта товара, когда получишь новый. Сегодняшнюю партию я забираю за свои хлопоты.

(Ах черт, ах ЧЕРТ, она забирает «особый». Мне придется возместить Резе его стоимость, а я еще должен за фонарь…)

ЛА отводит руку для очередного удара, а я ничего не могу поделать. Вздрагиваю от боли и чувствую жгучие слезы в уголках глаз. ЛА опускает руку. От ее улыбки желудок у меня опускается, как скоростной лифт.

— Передай Резе мой привет, — говорит она.

Указывает подбородком двум големам на выход и поворачивается к раковинам.

Меня поднимают на ноги так сильно, что руки едва не выворачиваются из суставов. Громилы полуведут-полуволокут меня из туалета мимо групп, орд и стай потрясенных зрителей. Меня никогда не вышвыривали ниоткуда, я всегда знал, как выпутаться. Сейчас не знаю. Это хуже побоев. Страшнее позора ничего нет. Я не заплачу. (У всех на виду.)

Наступает краткая пауза, когда один из громил открывает дверь. Я успеваю увидеть, что другой охранник ведет туда же женщину. Успеваю разглядеть, что это Н.

Нгала как-там-его по-прежнему смурной, однако удивительно спокойный, хотя его только что ограбили двое головорезов ЛА. Когда спрашиваю, цело ли содержимое тайника, он пожимает плечами и указывает на перегородку. Ему плевать на утрату легко глотаемых таблеток экстази высшего качества на сумму в пятьдесят тысяч долларов. Машина цела, остальное его не волнует. Я вношу его в перечень людей, которых хотел бы убить. Перечень удлинился.