В холодильнике лежали яйца и одна сарделька. Из этого яприготовила завтрак.

— Идем, сокровище мое!

Мы вымыли руки и лицо, причесались, а бритье оставили напотом.

— Ну, Саша, расскажи же мне, где ты нашел свою дочкумиллиардера?

Он ел, не глядя на меня.

— Жаль, что ты не хочешь со мной поговорить.

Ладно, будем рассуждать логически. Если документы важные,они не лежат на виду.

Где можно что-то спрятать в этой квартире?

Да где угодно, квартира — будь здоров, места много. Но Лидияуже везде посмотрела, и мне сидеть некогда. Надо работать. А то она опятьначнет выступать, что окна не мыты.

Хотя в спальне-то у Саши я мыла.

В гостиной было большое окно и эркер.

С трудом протиснувшись, я заглянула туда.

Раньше, при жизни Сашиной матери, в эркере был порядок,висели кружевные занавесочки, росли цветы. Но теперь пыльные занавескинекрасиво провисли, цветы засохли, а внизу стояла всякая дрянь — два ломаныхстула, чемодан без ручки, старые ящики для цветов. На первый взгляд, спрятатьдокументы там было негде, потому что в чемодане лежали мешок с пером дляподушки, две пары резиновых шлепанцев для бассейна и почему-то большаярезиновая груша, литра на полтора. Думаю, Сашина мать использовала ее дляопрыскивания цветов. Отпихнув все это барахло в угол, я решила мыть окна, а дляэтой цели встала на подоконник, чтобы снять пыльные занавески.

Вешу я очень мало, а подоконники в квартире на Шпалернойбыли широкие и крепкие. Но тем не менее я почувствовала под собой какое-тодвижение и качание.

С трудом соскочив с подоконника, я заметила сбоку большующель, сунула в нее большой столовый нож и сумела расшатать ее настолько, чтопролез палец. И там, в глубине, я нащупала что-то бумажное. Думаю, подоконникпросто рассохся от времени, иначе я бы никогда не заметила, что снизу к немубыла приделана дополнительная доска. Она отодвинулась, и в моих руках оказалсяконверт с документами. Конверт был плотный и непрозрачный. В нем лежали бумаги,может, это и был договор, но напечатан он был по-английски. И еще там былмаленький альбомчик — опять-таки с фотографиями. Увидев альбом, я отказалась отмысли мыть сегодня окно, схватила свои вещи и конверт и помчалась прочь из этойсумасшедшей квартиры, даже не попрощавшись с Сашей.

С Надеждой Николаевной мы встретились на полдороге. Мыуселись с ней в скверике на скамейке, открытой со всех сторон, чтобы никто несмог подобраться к нам незамеченным, и открыли конверт. Сердце у меня бешеноколотилось, мне казалось, что сейчас мы найдем разгадку всех тайн, объяснениевсему круговороту событий.

В конверте, как я уже говорила, лежал маленький альбом сфотографиями — не громоздкое чудище прежних лет, куда фотографии вклеиваются, амаленький современный альбомчик из тех, что продаются в «кодаковских» пунктахпроявки и печати, с парусником на обложке. Еще там была тонкая пластиковаяпапочка с бумагами на английском языке. Надежда осторожно вынула бумаги изпапочки — на каждом листе была красивая размашистая подпись, а на последнемлисте стояли несколько подписей и сложная многоцветная печать. Пока Надеждапялилась в бумаги, я открыла альбомчик.

На первой странице были две крупные портретные фотографии.Сейчас я уже знала, кто на них изображен, слева — Долорес Санчес, справа —Лариса Гусарова. Они были, безусловно, похожи. Даже очень похожи. Но сейчас,когда фото лежали рядом, в глаза бросались различия: лицо Гусаровой дышало решительностью,энергией, собранностью, довольно широкие брови были, пожалуй, слишком густы, немешало бы их выщипать, но они были уместны на таком выразительном лице.Долорес, напротив, казалась слишком вялой, самоуглубленной.

Линия губ была как-то безвольна, тонкие брови выписываливысокую капризную дугу, явно не гармонируя с растерянным и отстраненнымвзглядом. Долорес была явно красивее Ларисы, но как-то беззащитнее ее. Но,возможно, я домыслила это, зная, что ждет ее в недалеком будущем, читая печатьсмерти на ее лице.

Я перевернула страницу. Здесь были две фотографии ЛарисыГусаровой, но с ее лицом начали происходить удивительные перемены. На первомснимке изменился цвет волос: рыжеватые волосы актрисы стали темно-русыми, как удочери миллиардера. На втором снимке у нее изменилась форма бровей: они быливыщипаны или убраны другим способом, и вместо них появились тонкие капризныедуги Долорес. Я перевернула следующую страницу. Превращение продолжалось.Неуловимо изменился взгляд — то ли глаза были слегка подведены, то ли искусноналоженные тени сделали взгляд Ларисы мягче и растеряннее… Ларисы? Женщина нафотографии уже не была Ларисой Гусаровой, хотя не была еще и Долорес Санчес.Незаметные перемены ее лица изменили, казалось, самую ее сущность, характер, изменилиее душу…

Я последний раз перевернула страницу.

Передо мной снова были две фотографии.

Я догадалась, что на них снова были слева — Лариса, справа —Долорес. Но различить снимки было уже практически невозможно. Ларисе изменилигримом форму губ, сделав их такими же мягкими, как у испанки, ее причесали также — и они стали похожи, как близнецы. Хорошо знакомый с Долорес человек смогбы найти различия, но человек случайный, посторонний, который видел Долоресредко.., или пограничник, таможенник — никто из них не заметил бы подмены.

— М-да, — пробормотала Надежда, —злоумышленники решили воспользоваться сходством Ларисы Гусаровой с Долорес,убили несчастную испанку и, загримировав Ларису под нее, отправили ее заграницу. И зафиксировали свое злодеяние по кадрам, чтобы их было легчеразоблачить. Просто готовый материал для судебного процесса: этот альбомнеопровержимо рассказывает, как произошло преступление. Что-то не сходится, темболее непонятно, почему этот альбомчик ты нашла у Саши?

Надежда развернула альбомчик, вывернула наизнанку обложку, ией на колени выпал аккуратно отпечатанный квадратик с надписью «Охранноепредприятие Барс»".

Ниже стоял адрес, телефон и факс.

— Что-то в этом роде я и подозревала, — задумаласьНадежда.

— Надежда Николаевна, не томите душу, скажите скорее,что вы там подозревали, — взмолилась я, — у меня голова ужесовершенно не соображает.

— Слушай внимательно и не перебивай, а то я самазапутаюсь. Меня настораживает, что на первой странице альбома обе карточки —Ларисы и Долорес — сделаны одним и тем же фотографом в одном ракурсе приодинаковом освещении и на одном и том же световом фоне. Фото явно сделаныпрофессионально, обе женщины явно позировали. Для чего? , Поскольку я молчала.Надежда продолжала:

— Чтобы зафиксировать процесс превращения ЛарисыГусаровой и помочь этому процессу. Далее, кто такая Лариса и кто такая Долорес?Испанка — дочь миллиардера, женщина богатая и известная, а Лариса хоть идостаточно знаменита была в нашем городе, но не звезда, и уж богатой ее неназовешь. Значит, процесс ее превращения в Долорес оплачивала испанка, и делалаэто в собственных целях. Что можно предположить? Что Долорес понадобилсядвойник — или для обеспечения безопасности, или чтобы скрыть свое настоящееместонахождение.