месте? Как я сейчас, здесь, на Каррэвене, жду начала битвы, которая, быть может, заберёт мою жизнь. И моя серебристая дорожка растает…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КАРИАНЕ

Фельдмаршал Анвог Зан-Маррасоун запросил разрешение на посадку, дождался зеленого света, и его аэрокар вылетел на территорию Дворца.

«Уточните зону посадки», – безжизненным голосом осведомилась система.

– Дворец. Сектор один, – ответил фельдмаршал. – Главный вход.

«Передаю запрос… подтверждено. Рекомендуется включить автопилот».

– Отказ. Ручное управление.

«Подтверждено. Снизьтесь до тридцати двух метров».

Фельдмаршал саркастически улыбнулся и слегка коснувшись джойстика управления, опустил машину до требуемой высоты.

«Ваша посадочная позиция 4606. Следуйте за целеуказателем».

– Прошу поменять позицию… нельзя ли поближе к Саду? Мне нужен Главный вход. Четвёртый паркинг в трёх километрах, а кажется, собирается дождь.

«Передаю запрос, ожидайте».

Аэрокар уже достиг четвёртой парковочной зоны, и пока компьютер обрабатывал запрос, фельдмаршал пошёл вокруг, пролетев над Проспектом Империи, уже полным автотранспорта в этот утренний час. Столица пробуждалась, входя в новый день.

«Ваша посадочная позиция 2718», – прервал его мысли бестелесый голос компьютера.

– Благодарю.

Фельдмаршал посадил аэрокар среди сотен таких же, повесил на шею обруч магнитного зонта, на случай непогоды, и, отпустив телохранителя, вышел на Главную Аллею. Он пробился сквозь толпу туристов под Триумфальной Аркой, прошагал Аллею Вечной Славы и его пропустили через блокпост в служебный сектор. На другой стороне мощённой брусчаткой улицы, он свернул на боковую дорожку, вспомнив о ней в последний момент. Пройдя шагов около трёхсот, он встретил у низкой кованной ограды лакея в чёрном с золотом костюме, отдал ему портфель и своё пальто. Лакей отпер маленькую калиточку, пропустил фельдмаршала вперёд и проводил его к открытой беседке, окружённой клумбами белых цветов и темными свечками кипарисов.

Осведомившись, не желает ли гость чая или кофе, или чего-то покрепче, лакей удалился. Фельдмаршал остался один. Он немного посидел на скамье, слушая пение птиц в роще, потом прошёлся по розовым дорожкам между клумбами, иногда останавливаясь и подолгу глядя куда-нибудь в одну точку, о чём-то глубоко задумавшись. Через какое-то время стало прохладно, незаметно стал накрапывать дождь и включился магнитный зонт.

Фельдмаршал вернулся в защищённую тепловой завесой беседку и остальное, довольно продолжительное время своего ожидания, провёл в одной позе, почти не шевелясь.

Вдруг он услышал шорох гальки и, обернувшись, увидел двоих человек, спешащих к беседке по насыпной дорожке, уже совсем мокрой от дождя. Одним был давешний лакей, другим оказался седовласый Первый императорский советник, сухо улыбнувшийся фельдмаршалу и без особенного энтузиазма пожавший ему руку.

Лакей остался снаружи, его спутник вошёл внутрь. Предложив гостю сесть, советник сел сам, ноги, обутые в чёрные, лакированные ботфорты со шпорами, закинул одну на другую, левую же руку привольно положил на спинку скамьи и долгим взглядом, сохраняя на лице натянутую улыбку, посмотрел на фельдмаршала.

– Рад видеть вас в столице, Анвог, – сказал советник. – Понимаю, долгий путь и все такое. Но… он не сможет вас принять.

– Но это все, что мне было нужно, – сказал фельдмаршал. – Добиться встречи. Я посылал письма, запросы. Он не удостоил меня ни словом. В чем причина? С каких пор то, что, как мне кажется, задевает наши государственные интересы, перестало быть важным для Императора? Или дело во мне?

Советник вздохнул, поглядел по сторонам.

– Послушайте, Анвог, – сказал он. – Видите ли… да, дело в вас. Я вам этого не говорил, но вас собираются снять. Его величество ищет вам замену. Я говорю эти слова только потому, что я, несмотря на ваше загадочное поведение последних лет, все ещё искренне и глубоко уважаю вас. Мы вместе начинали, Анвог, может ты забыл. Для меня это все ещё кое-что значит. Два столетия прошло, мы были тогда сопливыми юнцами, помнишь? Битва при Партипалеммо… ты был героем сражения, а меня никто не заметил. Но ты отдал мне свою награду. Помнишь, как ты тащил меня, с дыркой в боку? Ты хоть что-то помнишь, Анвог? Мы давно не дружим. Ты не посещаешь свет. Отдалился от двора. Твоя семья не видит тебя, дети забыли, как выглядит их отец. Что ты вообще надеялся найти здесь? Зачем ты пришёл? Ты рассчитывал, что он после всего примет тебя? Ты только что проиграл войну, тебя сняли с командования. Ты что, плакаться приехал? Твою армию разбили на голову какие-то дикари на этом, как его, дайте боги памяти…

– Каррэвен, – мрачно произнёс фельдмаршал.

– Верно, на Каррэвене. Так…

– Ты не понимаешь, что происходит, Моунмор, – перебил его Анвог. – И никто из вас здесь этого не понимает. И, тем более, он.

Советник поднял брови в деланном удивлении и с усмешкой посмотрел на фельдмаршала.

– Это не просто восстание рабов. Это освободительное движение, которое развёрнуто уже на половину обитаемой вселенной. На Каррэвене они были готовы идти до конца, Моунмор, и они это сделали. Их не было больше, они не были сильнее, не были лучше вооружены и организованы. Но они хотели этой победы, все вместе, одинаково, она была им нужна позарез. И они добились своего. Им не нужен мир, не нужны богатства. Они жаждут отомстить за десятилетия страданий. Они жаждут ввергнуть Таррагону в ад межзвездной войны. Послушай, Моунмор. Я скажу тебе то, что собирался сказать ему. И ты поступишь весьма разумно, если донесёшь до него эти слова. Надо мириться с ними прямо сейчас, и я могу это сделать. Подумай, какой пример подаёт Каррэвен другим? Императорская армия разбита на Каррэвене, отборные легионы разгромлены, растоптаны и рассеяны, наши знамёна жгли на камеры. И это только начало, Моунмор. Это может кончится для нас очень плохо.

Советник тихо рассмеялся.

– Как раз наоборот, Анвог, – сказал он. – Это плохо кончится для них. Наша армия непобедима. Каррэвен будет разбомблен. Мы проиграли битву, но выиграем войну. Не справился ты – справится другой.

– К этому я и веду, Моунмор. Нельзя допустить эскалации, нельзя бомбить Каррэвен! Ты вообще статистику смотришь? На двадцать процентов увеличилось количество бунтов и погромов по всей Таррагоне после того, как история о победе Каррэвена облетела Империю. Не знаю, в курсе ли ты, кто такая Юлия Толмачева, но попробуй представить, сколько влиятельных людей заинтересованы в том, чтобы сделать из неё символ освободительного движения. Это могущественные люди, и они хотят бороться за свою независимость. Или ты думаешь, что успеешь их всех отравить? Или помешать им добраться до Каррэвена? Слушай, Моунмор, скажи честно, ты вообще контролируешь ситуацию?

Советник отвернулся и некоторое время глядел в сторону, нервно барабаня пальцами по спинке скамьи.

– И что следует предпринять, на твой взгляд? – Отрывисто спросил он.