Силы хватало. Сергей точно чувствовал, что с того времени, как овладел искусством телекинеза, его сила выросла многократно. Он сам теперь не знал своих возможностей и только внутренне ощущал, что запас сил еще есть. Это было похоже на то, как тяжелоатлет поднимает некий груз – штангу, к примеру. Он чувствует, знает, что взял довольно большой груз, а мышцы говорят: «Мы можем больше! Еще больше! Не бойся, добавь «блинов»!»

И тогда Сергей добавил. Он отделил от своих силовых «рук» еще один поток-руку, третью, ухватил самого себя и попытался поднять вверх, над полом, одновременно удерживая еще два объекта.

И тут же почувствовал, как это трудно. Трудно так же, как если бы он, тренированный штангист, вместо пары «блинов» добавил их целый десяток. Трещат мышцы, глаза вылезают из орбит, стучит в висках кровь, и ты знаешь – еще немного, и мышцы порвутся, сухожилия треснут и ты останешься инвалидом!

Но терпишь, и вот – штанга над головой! Руки трясутся, будто тебя бьет в лихорадке, голова дергается, но зал кричит, рукоплещет – есть! Вес взят! Урааа! И долгожданная награда – золотая медаль!

Не было здесь пьедестала. Не было рукоплещущего спортсмену зала. Был очаг, в котором раскаляли инструменты пыток, был столик с различными приспособлениями для доставления мучений живому существу, был вонючий, покрытый трупами, кровью и кусочками плоти пол, где Сергей должен взять свой «рекорд».

И награда за победу – жизнь. И не только своя!

Сергей висел на высоте метра над полом и продолжал подымать себя вверх, одновременно удерживая «руками» Лурка и магиню. Они подымались следом за ним – Лурк бесстрастно, магиня – повизгивая от страха, прижав к груди сжатые в кулачки пальцы, будто старалась прикрыть голую грудь. Распухшие окровавленные губы женщины кривились, и Сергею она вдруг показалась чем-то похожей на Анджелину Джоли – губастая, породистая, стройная.

Повиснув на высоте двух метров, Сергей потянул свою «штангу» ближе к себе, и почувствовал, что держать и груз, и себя стало легче. Он и раньше догадывался, что чем дальше расстояние до объекта, на который он воздействует телекинезом, тем это воздействие на объект слабее и тем больше приходится прилагать усилий для колдовства. Но теперь убедился в этом наверняка.

Впервые он заподозрил это тогда, когда разбрасывал лесных воительниц, пытавшихся «попробовать комиссарского тела». Когда швырял зарвавшихся дамочек, ощутил, что тех, кто отбежал от «пузыря» на приличное расстояние, достать было гораздо труднее и парочка мерзавок почти вырвалась из его захвата. Все, что он тогда сумел сделать, – врезать их башкой о стволы деревьев, изменив направление движения и придав дополнительное ускорение, будто пенделем в зад.

Невольно усмехнулся – ведь нашел же место для тренировок и экспериментов! Как и всегда – пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А он именно мужик, мужчина, пусть и в теле смазливенького бабца. А потому ничто мужское ему не чуждо. Приспичило свалить из плена – он нашел способ, как это сделать! А не приспичило бы – на кой черт дергаться, пусть все идет как идет!

И тут же выругал себя – вот так всю жизнь! Плывет по течению – несет себе и несет река жизни, на хрена думать, стремиться к чему-то, оно ведь и так хорошо! Но если и не хорошо – то не так плохо, чтобы особо уж так дергаться. Берега проплывают, травка зеленеет, солнышко блестит!

Водоворот?! Тону?! Аааа! Надо плыть! Давай махать руками, ага! Хреново плывется, не тренировался – ну и чего? Плывется же? Вот и снова спокойная вода… Дальше несет поток… Почему раньше не тренировался в брассе или хотя бы на спинке – а зачем? Не приспичивало ведь!

Подтянул «груз» к себе на расстояние вытянутой руки, почувствовал, что есть запас еще процентов двадцать-пятнадцать. Как почувствовал, опять же – неизвестно, но знал, что теперь все в порядке.

В углу комнаты, как, вероятно, везде в камерах и комнатах тюрьмы, журчал ручеек, падающий в желоб вдоль стены. Сергей медленно и плавно отлетел к выходу, все еще удерживая на весу Лурка и магиню, и, все так же вися над полом, стал отодвигать «груз» от себя, запоминая, на каком расстоянии держать будет уже невозможно.

Оказалось – около двадцати шагов. Когда «груз» оказался практически возле стены, из которой выливалась вода, держать в воздухе и себя, и людей стало совсем трудно, как если бы на самом деле Сергей держал «груз» своей живой рукой и она удлинялась все больше и больше.

«Рычаг» становился все длиннее, и удерживать «гири» стало практически невозможно, «груз» пригнул «руку» к полу. Тогда Сергей отпустил Лурка, уже стоявшего на ногах, и тут же невольно вздохнул, будто со штанги сняли пару двадцатикилограммовых «блинов»! А то и две пары!

Теперь Сергей, так и вися в воздухе, мог свободно перемещать магиню так же легко, будто жонглировал шариком. Он мог воздействовать на нее уже на гораздо большем расстоянии, чем мог это делать держа в «руке» еще и Лурка. И тут же воспользовался этим обстоятельством, сунув колдунью под струю ледяной воды.

Женщина пронзительно завизжала, забила ногами, руками, захлебываясь струей, бьющей ей в лицо, но Сергей не отпускал, без всякой жалости наблюдая за страданиями колдуньи. Впрочем – такие ли уж страдания, попасть под струю холодной воды? Вот Джану, тому досталось гораздо тяжелее! Сергей был бы не против того, чтобы вместо струи ледяной воды на женщину лился поток расплавленной лавы, – заслужила!

Отбросив эмоции, мгновенно захлестнувшие мозг, бесстрастно приказал:

– Мойся! Смывай с себя грязь! Тщательно мойся! Не люблю вонючек! Лурк, сними вон с той бабы одежду. Да, с этой. Сними, аккуратно только, не порви и не испачкай. Положи на стол. Да мойся ты как следует, поганка! Лурк – в углу видишь метлу с тряпкой? Тащи сюда. Мой ее! Да, да – тряпкой, метлой – смой с нее всю эту гадость!

Лурк молча пожал плечами, схватил метлу, прикрепил к ней половую тряпку, обмотав вокруг прутьев, и начал методично тереть стонущую, рыдающую магиню так, будто мыл испачканный грузовик. Он не прилагал усилий больше, чем требовалось, не старался доставить ей боль, но и не обращал никакого внимания на слезы, всхлипывания и просьбы прекратить экзекуцию. Впрочем – как не обращал на это никакого внимания и сам Сергей.

Убедившись, что «объект» вымыт уже в должной степени, Сергей выхватил из желоба исцарапанную, красную как рак колдунью и швырнул ее на стол, приказав:

– Быстро одевайся! Скорее!

Магиня трясущимися руками, щелкая от холода оставшимися в целости зубами, натянула на себя штаны, рубаху, неловко обулась в башмаки, снятые с трупа, – другие по размеру не подходили – и села на краю стола, сгорбившись, поджав ноги и обхватив себя руками за плечи. Сергей из-под потолка спустился на пол, подошел, принюхался – теперь от женщины уже не пахло, как от полевого солдатского сортира, хотя кое-какой запашок еще остался.

Взял со стола свиток, покрытый ровными тонкими строками, размахнувшись – бросил его в очаг, медленно пожиравший куски угля. Свиток с треском вспыхнул, будто политый бензином, ярко запылал, и через минуту от него остались одни лохмотья, с гулом унесшиеся в трубу дымохода. Все, теперь можно было уходить.