Сергея лихорадило, трясло, тело горело, груз уже казался неподъемным, и он ругал себя за то, что поднялся над облаками, – зачем тратил силы, которых у него и так не очень-то и много? Душа пела? Хотелось забраться повыше? Испытать себя? Восторг – полет без крыльев?!

Да! Восторг! Упоение полетом! Свобода! Голубое небо, белые облака – и никаких тебе приборов, крыльев и всякой такой дребедени! Только человек – и небо! Это ли не высшая мечта человечества?! Летать – как птица, но без крыльев, свободный как ветер!

Он понял теперь, почему никто, кроме него, не мог летать именно так, без крыльев, прилагая силу в нужную точку. Они просто-напросто слабы. Слабы по сравнению с ним. Мутант – он случайно получил такую способность к телекинезу, о которой эти люди могли только мечтать. Киссаны всего лишь облегчали свой вес, чтобы крылья могли унести их в воздух, Сергей же мог сделать свой вес отрицательным. Более того, он мог поднять вес, как минимум в три раза превышающий свой собственный! И вот этого повторить точно никто не мог. По крайней мере – на этой планете. Наверное.

Сергей уже достаточно пожил на белом свете… Даже на двух «белых светах», чтобы понимать – «никогда не говори – никогда!». Вселенная бесконечна, и в ней может быть все. Вот что он видел в этом мире, по правде сказать – Остров и Киссос. А дальше? Дальше что? Там, за горизонтом? Какие материки? Какие люди там живут? Чем живут? Что умеют делать? Он уперся в этот чертов Остров и сидит тут, как идиот! Или, скорее – летит, как идиот.

В общем – болван со всех сторон, так как решил изобразить из себя Мессию и уберечь Остров от завоевания безумным стариком! И безумным ли? После того, что с ним сотворили эорнские бабы, он им уже не верил и теперь не думал, что идея об использовании Эорна как тарана против Гекеля – такая уж хорошая идея. А может, он не с той стороны смотрит на проблему? Может, не так нужно действовать? Зачем ему Эорн? Зачем Остров? Может, лучше было бы…

Мысль ускользнула в потоке боли и слабости. А потом разбилась на кусочки мозаики, разбитой, разбросанной по берегу рукой вандала, в роли которого сейчас выступали две противоборствующие стороны, – на берегу моря шел бой. Там, где стоял замаскированный корабль, прямо возле него.

Корабль было теперь хорошо видно – оказалось, чтобы его обнаружить, достаточно лишь кинуть в него куском грязи, после которой на стене-хамелеоне останется здоровенное черное пятно. Рядом пришлепнуть еще кусок, еще – и вот он, победоносный навозный жук, – стоит во всей красе! Можно спокойно с ним работать, а прежде – парализовать системы корабля, как это уже и было сделано раньше!

Сергей застонал, выругался, чувствуя, как его охватывает отчаяние, и в который раз проклял тот миг, когда решил отправиться в Эорн! Ну почему, почему он думал, что женщины будут не такими жестокими, властолюбивыми тварями, как мужчины, – стоит их только допустить до власти? Что он, мало пожил, не видел женщин, которые травили своих мужей, убивали любовников, разоряли семью и даже убивали своих собственных детей?! Почему он был настолько глуп и решил, что к власти можно прийти малой кровью, лишь рассказав людям, что такое хорошо, а что такое плохо?! Почему решил, что Глава Эорна будет действовать по его указке, лишь потому, что он, Сергей, много знает из прочитанных книжек?!

Он спикировал на корабль, плюхнувшись на самую его макушку и надеясь, что никто из десятков рвущих друг друга на части баб его на заметит. А им было на самом деле не до него – около десятка лесных дев дрались с воительницами, превосходившими их численностью раз в десять, не меньше. В облике Зверя лесные амазонки бросались на воительниц, норовя проткнуть острым, как копье, рогом, рассыпали направо, налево парализующие молнии, чтобы тут же увернуться от подобных же молний, стрел, арбалетных болтов и мечей ловких и вертких, как угорь, эорнок. Те непостижимым образом успевали уворачиваться от магических ударов противниц, и, возможно даже, не уворачивались, а ловили, отражали парализующие удары такими же вакарами, какие Сергей притащил с собой.

Само собой, потери были с обеих сторон – две лесные жительницы лежат бездыханными – растерзанные, разрубленные фигуры на белой, залитой кровью гальке. Женские фигуры. Видимо, оборотни после смерти, как им положено, принимают человеческий вид. А может, они и умерли в человеческом виде, попав в засаду? И только потом оставшиеся в живых «зверицы» обернулись в боевую форму? Может, и так. На нескольких, или лучше сказать, – почти на всех «зверицах» видимые даже отсюда раны.

Эорнок много, очень много! И они замечательные бойцы. Любо-дорого смотреть, как воительницы уворачиваются от острого рога, совершая такие кульбиты, каким позавидовали бы даже критские акробатки, устраивающие «Игры с быками». Куда там критским акробаткам до этих молниеподобных девок, оглашающих окрестности визгом, ревом и леденящими душу боевыми криками!

Но и среди воительниц потери – не менее полутора десятков трупов и раненых уже лежат на берегу. Сколько длится этот бой – сказать трудно. Но при таком темпе борьбы – не очень долго, продлись сражение чуть дольше, и многие, если не все участники боя, полягут бездыханными, истратив все, до капли – свои силы.

Сергей смотрел на представление недолго, не больше трех секунд. Распластавшись на «пузыре», он проскреб грязь до поверхности корабля, попытался отдать приказ на открытие люка, и… не смог – мозг корабля снова был парализован. Как тогда, когда «пузырь» сбили первый раз. И не оставалось ничего, кроме как снова попытаться соединиться с кораблем напрямую.

На то, чтобы выпустить нити-нервы, у него ушло секунд десять. Чтобы соединиться с системой корабля – около полминуты. Сергей мучительно нащупывал «нервы» звездолета, сращивал их со своими, а потом шарил в глубинах подсознания корабельной шлюпки, нащупывая систему, пытаясь ее пробудить.

Ничего не получалось. Более того, Сергей почувствовал, что на него напала необъяснимая сонливость – хотелось спать так, что глаза закрывались с неумолимостью стальных шлюзов. В сознании удерживала только паника да ярость, вскипятившая кровь, взбудоражившая мозг, затопившая его, как приливная волна кипятка, обжигая, вызывая боль, страх, омывая мозг бодрящей волной! Сколько он боролся со спящим кораблем – Сергей не знал. Время здесь не имело значения – может, секунду, а может, минуту. Для него прошла целая вечность, заполненная болью, страхом и яростью!

Когда корабль открыл люк прямо под ним, Сергей рухнул на пол, вырывая, отрывая нити-тяжи, вживленные в «пузырь». И это было больнее всего – будто многорукий жестокий стоматолог-экспериментатор сунул сразу во все зубы Сергея острую, раскаленную докрасна иглу! Каждый нерв, каждый «зуб» послал в мозг Сергея сгусток боли, и мозг едва не взорвался, выжженный этой концентрированной бедой, этим огненным потоком негативной информации!

Но корабль ожил. Корабль очнулся. Впился в Сергея ласковыми нитями, вобрав в себя боль, страдание, дав взамен покой, благость и успокоение. Было в этом что-то от материнской ласки, от бабушкиной теплой руки, прижавшей к своей необъятной груди. Было что-то и от Бога – того Бога, каким его представляют истинно верующие – всепрощающего, доброго, понимающего все и вся. Всемогущего, как сама Природа, коей он собственно и является.