– Вась, это… слов нет! – подытожил полковник. – Приличных. Почему нельзя было просто дождаться меня?

– А я знала, когда ты вернешься? – недовольно спросила его не шевелясь. – И что ты вообще вернешься, а не похоронен там, в лаве, под горой?

Гаранин помолчал, переваривая эту отповедь. Я заранее приготовилась ругаться, ожидая продолжения нотаций, но мужчина сумел меня удивить.

– Ладно, черт с ним, паразитом. Убила и убила, – рассудительно проговорил он. – Просто не повезло. Кто мог знать, что он вдруг сорвется? Производил нормальное впечатление, даже умным казался. Ты сможешь идти?

– Далеко? – уточнила вяло.

– Не очень, дальше ждет транспорт. Нет, погоди, давай сначала с твоими руками что-нибудь сделаем, – удержал полковник, когда я волевым усилием собрала себя воедино, заставила поднять голову и даже попыталась подняться.

Начбез встал, подошел к распотрошенному тюку с броней, повозившись, достал небольшой ярко-красный цилиндр – универсальный пластырь, я его сразу узнала. Таким комплектовались все аптечки абсолютно везде, очень удобное средство – и обеззараживает, и предохраняет от дальнейших повреждений.

Сидеть, не опираясь на Гаранина, было трудно. Так и подмывало вытянуться на мягком лежаке, но я понимала: отключусь сразу, и черта с два меня кто разбудит. Поэтому отвлеклась тем, что рассмотрела при ярком свете свои руки.

Ну… Понимаю, почему Захар ругался. Выглядело безобразно – распухшие, красные, исполосованные мелкими царапинами ладони. Взглянув на них, я вдруг осознала, что они еще и болят – несильно, тупо, ноюще. Иногда кожу подергивало.

Гаранин осторожно, демонстрируя немалый опыт, по очереди крепко держа за запястья, обработал мне руки. Я молча, не шевелясь, наблюдала, как от места соприкосновения цилиндра с кожей по дрожащим, изуродованным пальцам расползается тонкая, полупрозрачная белесая пленка. Каждый палец по очереди, потом ладонь, тыльная сторона. Боль стихала, накатывало облегчение, от которого неумолимо слипались глаза.

– Что за транспорт? Что ты выяснил? – спросила тихо. Сейчас я не была настроена на восприятие информации, но разговор помогал не заснуть.

– Главное ты уже знаешь, они не люди, – ответил полковник. – Но люди тут тоже есть. Похоже, такие же, как мы. Давай я лучше по дороге расскажу. Эти нам вроде не опасны, но все равно не хочется задерживаться.

– Не хочется, – согласилась я. И уточнила задумчиво: – А про «не опасны» – это ты пошутил? Или тот эксгибиционист просто хотел впечатлить меня размерами? Ему удалось!

– Ты покорила его с первого взгляда, у мужика окончательно отшибло мозги, – хмыкнул Гаранин и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. – Пойдем.

Ход начинался в одном из дальних коридоров, в тупике. Узкий лаз почему-то совершенно не интересовал местных, они его как будто не замечали, и Гаранин, естественно, предположил, что этому есть какая-то весомая причина. Осмотр он начал именно с ее поиска.

Единственное, что отличало проход от всех остальных, не считая неправильной формы и отсутствия светящихся стен, это легкий, едва уловимый травянистый запах. Оглядевшись повнимательней, полковник обнаружил в щелях у входа вялые пучки какой-то травы. Трогать их, понятное дело, не стал, ограничился внешним осмотром и решительно двинулся дальше.

Лаз оказался темным и настолько тесным, что даже некрупному полковнику приходилось где-то сгибаться, а где-то протискиваться боком. А еще лаз был гораздо длиннее, чем Гаранин изначально предполагал: сначала с заметным уклоном шел вниз, потом выровнялся и тянулся, тянулся, уводя куда-то прочь от города. Почти прямо, не пересекая пещер, не ветвясь и не меняясь. Лишь в самом начале в нескольких местах виднелись отчетливые следы завалов, кажется, очень давних.

Воздух быстро стал сырым и спертым, застоявшимся. Отзвуки землетрясений ощущались и тут, пару раз Захар ощутимо приложился о стены, когда камни хода попытались вывернуться из-под ног, но это мало его беспокоило.

Только часа через три, удалившись, по прикидкам, километров на восемь от города, полковник ощутил, что дышать становится легче. Ход начал набирать высоту. Вскоре мужчина уловил и запах той самой травы, которую встретил в начале лаза, только здесь он был более густой, отчетливый.

«Пугач», как многие военные пренебрежительно называли эти легкие маломощные излучатели для операций внутри космических кораблей, словно сам собой прыгнул в руку, а шаг стал легче и осторожнее. Сейчас оказалось кстати, что никакого тяжелого оружия у полковника нет: меньше шума, а дыру в любом органическом существе «пугач» прожжет на раз.

Вскоре запахов стало больше, прибавились звуки, давая понять, что выход совсем рядом и ведет куда-то на открытое пространство.

Повышенная внимательность себя оправдала, почти возле выхода Гаранин обнаружил пару сигнальных растяжек – тонкие, протянутые сантиметрах в двадцати над землей лески. Через систему блоков они поднимались к стенам, где в углублениях висели мятые жестянки – не то колокольчики, не то какой-то металлолом. Полковник про себя одобрительно хмыкнул, радуясь сразу двум вещам: и понятной, совершенно человеческой ловушке, и наличию железных изделий. Значит, не ошибся, цивилизация тут все-таки есть.

На свет он в итоге выскользнул незамеченным, внимательно прислушиваясь к звучащим поблизости голосам. Мужским. Трем. Язык, на котором говорили, походил на уже знакомый Гаранину, но заметно отличался от него. Кажется, своей сложностью, потому что даже расширенной лингве понадобилось некоторое время, чтобы приноровиться к этой новой речи, тогда как первую она уловила с ходу.

Пещера вывела Гаранина в каменистый развал у подножия небольшого холма. Со своего места полковник ощутил запах дыма и чего-то съестного – лагерь находился немного в стороне, за камнями и зарослями высокого колючего кустарника. Вне зоны видимости, да, но с наветренной стороны, и вести себя тихо его обитатели, похоже, даже не пытались. Это одновременно обнадежило и – насторожило, так что непривычный к подобной безалаберности Захар начал с удвоенным старанием искать подвох, осторожно подбираясь к цели.

Оказалось – напрасно, можно было так не стараться. Никакого караула и других ловушек, кроме шумовой в пещере, не попалось, да и те в лагере вряд ли кто-то услышал бы при таком ветре и оживленной болтовне.

«Раздолбаи», – с укором подумал Гаранин. Но развивать мысль не стал, безалаберность предполагаемого противника – благо, от которого глупо отказываться. Тем более следовало признать, что защищались местные не от опытных диверсантов, а от еще более недалеких обитателей человейника.

Вскоре обнаружилась причина, по которой лагерь расположили именно в этой лощинке, без учета направления ветра: вблизи костра и голосов Гаранину попалось нечто вроде землянки. Вряд ли многие из современных жителей Союза могли опознать это строение вот так, с одного взгляда, но полковник в свое время прошел очень серьезную подготовку. Их учили выживать без помощи современных благ цивилизации, и организация временного укрытия являлась в этой науке важной главой. Причем написанной давними поколениями, за несколько веков до рождения самого Захара.