Возле ручья ко мне прилип один из местных с навязчивым предложением помощи, но избавиться от него удалось без труда.

Прошлась вдоль ручья с независимым видом, наклонилась к нему в еще одном месте и обнаружила, что в этой точке меня со стороны озера не видно – от любопытных взглядов закрыли нагромождения камней. Немного выждала у воды, проверяя наличие погони: если кто-то наблюдал за моим брожением, то сейчас было самое время вернуть блудную овцу в стадо.

Показательно, что в этот момент безделье совсем не тяготило. Сидя на камушке, я искренне любовалась диким, первозданным пейзажем и слушала тишину, разбитую плеском порожистого ручья. Небо пестрело пунцовыми и фиолетовыми проплешинами облаков, над самым горизонтом из-под туч выглядывал густо-оранжевый диск солнца. Закат окрашивал скалы розовым, и на нем синели негустая растительность и угловатые тени камней. Яркий, красочный, совершенно земной пейзаж. Где-то неподалеку протяжными свистами перекликались то ли звери, то ли птицы.

Все-таки какое же это наслаждение – побыть в одиночестве, вылезти из пустого и скучного каменного мешка, и как сильно меня допекли чрезмерная услужливость аборигенов, их навязчиво-совершенный облик, простые желания и небогатый эмоциональный диапазон. Легче становилось буквально на глазах, с каждой проведенной вдали от местных секундой. Пожалуй, даже если меня прямо сейчас вернут обратно, эта передышка все равно пойдет на пользу.

Лагерь аборигенов был пугающе тих: ни громких голосов, ни других звуков. Меня так и подмывало выглянуть из-за камней, убедиться, что он все еще на месте, что жизнь продолжается. А то начало казаться, будто все жители человейника замерли сломанными роботами – как тогда, при взрыве – и в отсутствие наблюдателя жизни в этом месте просто нет. Один раз даже не выдержала, высунулась; конечно, все там было нормально.

В мою сторону никто не смотрел и возвращать меня в лагерь не спешил. Через несколько минут я тихо, озираясь, двинулась дальше, к большой черной трещине, которая сейчас была скрыта за кустами.

Пробираться по камням, несмотря на небольшую крутизну склона, оказалось неудобно. Мелкое крошево осыпалось под ногами, и хорошо еще, что мои ботинки из полиморфа могли образовывать плотные, твердые подошвы. Не зря я выбрала дорогую, но самую универсальную модель – не ту, которая знала несколько фасонов и цветов почти одинаковых изящных туфелек, а ту, что имела большой диапазон – от удобных туфель на основательной танкетке до низких крепких ботинок.

Из пещеры дохнуло прохладой и сыростью. После закатного солнца глаза не сразу привыкли к сумраку, и я, осторожно пробравшись внутрь, некоторое время стояла вблизи выхода, таращась в темноту. Кажется, моя вылазка заканчивается, не успев начаться: фонаря-то нет! И осветительный камень я прихватить не догадалась.

Но вскоре взгляд привык и начал различать в глубине бледно-желтые, тускло светящиеся пятна и темные силуэты. Осторожно ощупывая ногой пол и выбирая место для следующего шага, я медленно двинулась дальше.

Свет давали кристаллы – точно такие, какие использовались для освещения спален в городе. Включать их на полную яркость я не стала, чтобы не привлекать внимания, осторожно вынула ближайший из подставки и легко погладила.

Пещера оказалась неглубокой, и если тут были какие-то переходы, соединявшие ее с соседними, то они надежно прятались в складках породы. В слабом желтом свете предстали те самые тюки, которые свозили сюда арении. Вблизи оказалось, что они имели очень разную форму и размер и хранились тоже по-разному. Грушевидные, достаточно небольшие, были подвешены к стенам; штабелями лежали вытянутые веретенца и большие ящики со скругленными углами; на каменном полу рядами выстроились неровные круглые комки.

Как-то совсем это не похоже на запасы продовольствия, вообще ни на что не похоже. И мысли в голову лезли все больше неприятные, пугающие, на уровне нелепых ужастиков. Поддаваться им не хотелось: окажется, что это действительно еда, просто аборигены так хитро упаковывают ее для сохранности, вот позорище будет!

Охрана почти отсутствовала. При моем появлении поднялись на лапки в разных концах пещеры несколько маленьких и совершенно круглых арениев, не похожих на знакомые уже столики на ножках – наверное, именно о них говорил Гаранин. Но больше никакого беспокойства паучки не проявили, они явно не восприняли женщину как угрозу.

Спешно отступать я, конечно, не стала. Арении наверняка уже доложили о постороннем на территории, и скоро меня отсюда вежливо выдворят, так что надо разумно использовать оставшееся время.

Поэтому я подошла к ближайшему комку. Высотой сантиметров восемьдесят, по форме тяготеющий к шару, но с выпуклостями и достаточно глубокими впадинами на гладкой поверхности. Непрерывно дифференцируемой – то есть без острых углов и изломов.

Мысль зацепилась за привычное понятие и радостно поскакала придумывать уравнение для описания поверхности.

Я шепотом ругнулась на этот дурацкий мир, в котором у меня мозги потихоньку спекались до состояния черного карлика, и на себя – за неуместные отвлечения. И опустилась на корточки рядом с тюком, чтобы приглядеться внимательнее.

На ощупь он оказался таким же, как полотнища для шатра, – плотный, чуть шершавый нетканый материал, который почти не растягивался и слегка пружинил. Рвать его я, конечно, не стала, да и нечем было, но через материал попыталась ощупать содержимое. Все, что я могла сказать – внутри предмет сложной формы или несколько достаточно крупных предметов. Выпуклости возникали на твердых участках, где материал плотно облегал содержимое, а под впадинами ощущались пустоты.

Я начала остро жалеть об отсутствии ножа и решимости вскрыть оболочку, чтобы заглянуть внутрь, когда тюк под пальцами вдруг дернулся.

С судорожным вздохом я отшатнулась, упала, отползла на метр. Осветительный кристалл запрыгал по камням, жутковатые ломаные тени – по стенам. Не отводя взгляда от тюка, попыталась нашарить какое-нибудь оружие: это же пещера, должны же тут быть хоть какие-то камни!

Булыжник действительно подвернулся под руку. Хороший, удобный, вытянутый, с три моих кулака размером. Я замерла на полу, сжав холодный колкий кусок породы, и продолжала напряженно следить за непонятным мешком. Потом сообразила, что он здесь такой не один, поспешно вскочила. Быстрым взглядом окинула пещеру, хаотически выхватывая отдельные объекты.

Сердце торопливо колотилось в горле.

Тюки оставались неподвижными. Что остальные, что тот, первый.

Я медленно, глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение и успокоиться. Убеждать себя, что почудилось, не стала. Самообман – это всегда худший выход, а я полностью отдавала себе отчет в происходящем. Достаточно того, что никто не собирается меня жрать, даже если оно там, внутри, действительно живое. Ну сидит и сидит и наверняка просидит еще долго.

Может, просто там хранятся какие-то большие круглые овощи, один из которых сместился от моего прикосновения? Бывает такое, лежал неудобно. Иначе…