Возвращаясь же к преждевременной смерти Шелихова, необходимо подчеркнуть, что масштаб значения Шелихова англосаксы понимали отлично. Понимали они и значение его устранения, особенно — после личной беседы с Шелиховым такого опытного политического и экономического разведчика, как Ледьярд. Так что ориентировать свою сибирскую агентуру на ликвидацию Шелихова мог уже Ледьярд в 1788 году. Уж он-то на личном опыте понял — каков Григорий Иванович и как он для англосаксов опасен.

К концу XVIII века реальная (а ещё больше — потенциальная!) роль Шелихова в создании и развитии тихоокеанского геополитического и экономического базиса Российской державы лишь возросла и упрочилась. Чтобы это понять, достаточно ознакомиться, например, с объёмным письмом Шелихова от 9 августа 1794 года правителю Северо-Восточной компании А.А. Баранову (будущему первому Главному правителю российских колоний в Америке) о программе освоения Аляски, но — не только Аляски. Шелихов, в частности, писал в том письме:

«Весьма о нужном пропустил было я деле вам дать знать для сведения: из ордера его высокопревосходительства («генерала-губернатора иркутскаго и колыванскаго» Ивана Алферьевича Пиля. — С.К.) увидите вы, что обязан я отправить из данных мне хлебопашцов несколько семей на Курильский 18-й остров, ибо и там было и есть мое намерение завести помаленьку Русь (жирный курсив мой. — С.К.)…»

Но планы Шелихова шли дальше его намерения «завести Русь» в тех местах, где русские уже побывали и кое-где начали обустраиваться. В замыслах Шелихова была мощная Русская Америка, и уж кому-кому, а англичанам было заранее понятно, что близкое, скорее всего, воцарение Павла проекты Шелихова подкрепит. Соответственно, актуализировалась и потребность спланировать устранение Шелихова, которое наиболее просто и надёжно можно было организовать именно в Иркутске, где англосаксонские резидентуры, вне сомнения, имелись.

Обставить смерть русского дельца с государственным умом как случайность… Для подстраховки запустить слух о жене-«изменщице»… А со временем — для той же подстраховки — убрать и саму «изменщицу», благо её образ жизни был таков, что никто не удивился её смерти.

Не такой ли — «англосаксонской» — была подоплёка смерти Григория Ивановича Шелихова?

«Ну, а ещё открещивался от склонностей романиста!» — может ухмыльнуться читатель. Что ж, я на своей версии не настаиваю, хотя предположение высказать право имею, и этим правом воспользовался. А вот что можно утверждать уверенно, так это то, что история русских похождений Ледьярда на всём их протяжении в пространстве и во времени доказывает, хотя и не прямо, наличие в России территориально разветвлённого англосаксонского шпионажа уже к концу XVIII века.

И вот это нам надо понять крепко, тем более что в русской «американской» истории смерть Шелихова стала первой, но, увы, не последней «неожиданной» смертью, изменяющей возможные перспективы Русской Америки коренным образом, о чём — в своём месте.

ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, дела Шелихова перешли к его вдове Наталье Алексеевне и 66-летнему Ивану Илларионовичу Голикову (1729–1805) — бывшему хозяину Шелихова, а в последние годы компаньону. Объективности ради приведу оценку Натальи Шелиховой Владимиром Рокотом — автором монографии о последнем Главном правителе Русской Америки князе Максутове. Вл. Рокот аттестует её как «энергичную женщину» и далее пишет: «Наталья Алексеевна осталась правительницей… дел и капиталов. Она твёрдо держала все пружины компанейского производства. Её энергичные зятья Матвей Булдаков и Николай Резанов добились создания Российско-американской компании»… Любопытно, что тот же Вл. Рокот сообщает, что, кроме эпитафий Ивана Дмитриева и Гаврилы Державина и перечисления заслуг покойного на стеле над могилой Шелихова была выбита и «калькуляция стоимости самого памятника, составленная «горестной вдовой с пролитием слёз…»

В июне 1797 года произошло объединение компании Шелихова с Иркутской компанией купца 1-й гильдии Николая Мыльникова. 22 июля 1797 года генерал-губернатор Иркутской губернии Л.Т. Нагель сообщал генерал-прокурору князю А.Б. Куракину о слиянии Северо-Восточной, Северной и Курильской компании Голикова и Натальи Шелиховой с мыльниковской компанией. Впрочем, если судить по записке Натальи Шелиховой от 7 октября 1798 года, на неё был оказан нажим — тем же Голиковым…

В 1798 году было определено иметь в заокеанских колониях две конторы — в Кадьяке и Уналашке, во главе с акционерами Барановым и Ларионовым. В ведении первой конторы — Северо-Восточной находились все острова от берега Аляски до острова Ситхи (Ситки), в заведование второй, или Северной, предназначались все Алеутские, Курильские и Северные (Прибылова) острова. Позднее и Уналашкинский отдел был передан под главное управление Александра Андреевича Баранова (1746–1819), правление которого составило целую эпоху в истории Русской Америки.

Вторым истинным продолжателем дела Шелихова стал его зять — Николай Петрович Резанов (1764–1807), в недалёком будущем — действительный статский советник и камергер с судьбой яркой, драматической, а в итоге — трагической.

Свела Шелихова и Резанова, хотя и не зная о том, Екатерина, направившая молодого способного чиновника Резанова, правителя канцелярии у Гаврилы Романовича Державина, в Восточную Сибирь «для заведения морского дела и судостроения». Имея такое поручение, не познакомиться с Шелиховым было невозможно, а за год до смерти Григория Ивановича они и породнились — Резанов женился на его дочери.

6 ноября 1796 года умерла Екатерина II Великая.

На престол взошёл Павел I Петрович (1754–1801).

В русской историографии объективный портрет этого монарха, по сути, отсутствует — как правило, его заменяет неумная карикатура. Однако историческая реабилитация Павла — задача не только непростая ввиду сложности его натуры, но и выходящая за рамки тематики книги. Поэтому просто напомню, что с 1762 года, на протяжении тридцати четырёх лет, Павел был российским генерал-адмиралом и главой Адмиралтейств-коллегии. «Заняв» этот пост с восьми лет формально, цесаревич по мере взросления относился к своим флотским прерогативам отнюдь не спустя рукава — в той мере, в какой ему это позволяла мать-императрица. Так что отношение императора Павла к флоту и к идее широкого развития Русской Америки, без флота невозможного, оказалось не только подлинно государственным, но ещё и основывалось на хорошем знании предмета.

В том же, что российский флот впал в развал, о котором писал барон Штейнгель, вины генерал-адмирала не было, потому что Екатерина сына чаще всего просто игнорировала. А он ещё мальчиком, после прочтения книги Ломоносова, запальчиво требовал отыскать проход через север к Америке! В письмах к графу Николаю Петровичу Румянцеву цесаревич писал: «Тридцать лет без всякого дела!» Для деятельной натуры — даже не пытка, а нечто большее!

Но теперь хозяином державы был он, Павел… И показательно, что император сразу же обратил своё «высочайшее» внимание на живое будущее российского флота — воспитанников Морского корпуса.

Павел, между прочим, и о живом прошлом флота заботился — ещё в бытность цесаревичем выстроил на Каменном острове инвалидный дом для старых моряков и отдал на его содержание своё генерал-адмиральское жалованье.