— Погоди, — остановил его Хоф. — Вам, кажется, показывали, как стать невидимками?

— Нам не показывали! — встрепенулся Аксель. — Но я запомнил! Сейчас попробую… — Он щёлкнул пальцами и произнёс: — Оне Ауген!

И исчез.

— Здорово! — с восхищением и некоторой тревогой прошептала Кри. — Ой! — Что-то щёлкнуло её по носу.

— Это я, — хихикнула пустота. — Что, страшно?

— Ну погоди у меня! — рявкнула Кри, прищёлкнула и с возгласом «Оне Ауген!» растворилась в воздухе. До Хофа тут же донёсся топот ног, пыхтенье и шум короткой, но энергичной схватки.

— Так-так! — усмехнулся он. — Стало быть, невидимки видят друг друга… Впрочем, проверю сам. — И, применив заклинание, тут же увидел, что его тело превратилось в статую из богемского стекла. А на ковровой дорожке перед собой — очень красивого хрустального Акселя, лежащего навзничь. На нём сидела такая же хрустальная Кри, словно произведение великого мастера-стеклодува, и ожесточённо щипала брата.

— Я немного мутнее вас, — хмыкнул Хоф. — Обидно… Но позвольте, уважаемые волшебники, вы, кажется, говорили, что, когда вас заклинал наш общий друг питекантроп, вы не могли видеть друг друга?

— В-верно, — пробормотал Аксель, садясь. — Может, из-за темноты?

— А может, ты чего-то не умеешь? — досадливо сказала Кри.

— Но лучше так, чем никак! — подвёл итог комиссар. — Авось для всяких там птерокур сойдёт… Я больше всего опасаюсь их, ведь они, как я понял, птицы-шпионы?

— Да, — закивал Аксель. — Особенно там есть такая Элоиза… это кошмар! Вы только не сойдите с ума с непривычки, — подбодрил он Хофа. — Мы вот с Кри уже начинаем привыкать…

— Ой, смотрите! — ахнула девочка, словно опровергая его слова. — Чудеса-то какие! Я взяла чашку из-под кофе, немножко подержала её в руке, и она тоже стала невидимой! Без всяких заклятий…

— Ничего странного, — сказал комиссар. — Просто, как пишут в рекламе, «качество заклинания гарантировано!» Ведь иначе всё, что я только что с удовольствием скушал, но ещё не переварил, тоже сейчас виднелось бы в воздухе на месте моего желудка…

— Так идём?

— Идём. И сразу же проверим, замечает ли нас в таком виде Шворк! Вообще, пока не выберемся из подвала, — ни слова, у этих животных, вероятно, фантастический слух. Шагайте как можно тише…

«Вот голова! Я это знал, но подумал об этом ОН!» — восхитился Аксель. Тем временем Кри окликнула пса и велела ему выплюнуть всех присутствующих. Тот сделал своё дело без задержки, но, когда трое невидимок очутились у него перед носом, недоумённо заворочался. Он чуял их, втягивая воздух огромным влажным носом прямо перед лицами детей и Хофа, и явно не видел! Комиссар наклонился, вырвал у него из лапы клочок шерсти и спрятал в прозрачный пакетик, вынув его из прозрачного кармана. Пёс вяло отмахнулся от невидимой мухи и продолжал глядеть сквозь него. Тогда Хоф молча поманил Акселя и Кри за собой, и они двинулись к выходу из подвала.

Перед стойлами Амалии и Беттины комиссар задержался и довольно долго разглядывал Академию изящных искусств. Мышь всё так же тарахтела на машинке, а Амалия самозабвенно писала этюд. Но теперь он явно изображал Беттину в труде. Та не теряла времени зря: перед ней в большой лохани высилась гора зелёного и резко пахнущего вещества, которое невозможно было с чем-либо спутать. Орудуя совковой лопатой, Беттина метала увесистые лепёшки в приоткрытый бак.

Убедившись, что горящие глазки птиц не замечают ни его, ни детей, Хоф уступил роль проводника Акселю. Молча дошли они до лестницы, и мальчик, не решаясь погасить факелы, чтоб не привлечь внимания птиц, шепнул: «Цершеллен!» Как ни тихо открылась плита в потолке, обе зловещих твари встрепенулись и уставились прямо на невидимок. Но затем они, видно, решили, что к ним крадётся начальство с проверкой. Амалия ещё быстрей заработала кистью, а Беттина фон Краймбах-Каульбах с такой энергией принялась швырять помёт, что обычная точность изменила ей. Увесистый зелёный блин, перелетев через цель, врезался в голову Амалии, заляпав и этюд, и художницу. Через секунду обе птерокурицы слились в воющий клубок клювов и лап. Мышь, спасая свою жизнь, ринулась на крюк, причём успела выхватить из машинки последний лист. Но сама машинка была растоптана в пыль. С удовольствием убедившись в этом, мышь насадила лист на крюк, повисла сама, спрятала голову в крылья и уснула. А давящиеся от смеха Аксель и Кри вывели комиссара в холл, и плита закрылась за ними.

Наверное, дети расхохотались бы теперь во весь голос, но Хоф, наслышанный об Элоизе, предостерегающе помотал головой, указав на дверь приёмной. Затем он заглянул в бездонный колодец и, подойдя к парадному выходу из замка, осторожно коснулся массивной дверной ручки. (Она была сделана в форме известного уже чудовища — старшего духа, как сообразил теперь Аксель.) Бесполезно! Комиссар потянул сильнее, изо всех сил — то же самое. Хоф вернулся к детям, и невидимки устремились в тёмный коридор. Пройдя пару поворотов, комиссар вполголоса скомандовал:

— Стоп!

Аксель и Кри непонимающе уставились на него.

— Большой Внесобачий Совет продолжается, — пояснил Хоф.

— Как? Здесь? Почему? — хором спросили дети.

— Потому что в вашей комнате могут подслушать!

— Но вы же сами хотели… — начал Аксель.

— Я это сказал на случай, если всё, что говорится внутри Шворка, записывается на плёнку. Ни о чём важном ни в одной комнате этого логова говорить нельзя!

— Но Пралине… — начала Кри.

— А почему я должен ему верить?

Дети молча переглянулись. Было ясно, что комиссар прав.

— Тем более что мечтает это милое существо лишь об одном, — быстро и тихо продолжал Хоф. — И это очень важно! Это пригодится, когда я буду допрашивать Фибаха… Не перебивайте, дорога каждая секунда! Да, допрашивать, и как можно скорее, пока не прибыл главарь. К этому моменту профессор должен расколоться…

— Расколоться? — непонимающе повторил Аксель.

— Признаться! — шепнула ему Кри. — Какой ты глупый, Акси!

— Нет, он умница, — возразил комиссар. — Ты вот догадалась запоминать заклятья? А твой брат запомнил… и, надеюсь, это поможет мне незримо присутствовать на обеде в Гобеленовой комнате. Я бы с удовольствием нанёс визит герру профессору прямо сейчас. Но вы говорите, он болтун…

— Ещё какой! — с жаром воскликнул Аксель.

— Фантастический! — поддержала Кри.

— Вот поэтому я пойду на риск и буду ждать чуть ли не сутки, чтобы послушать его в свободной, так сказать, творческой обстановке. Он обязательно наговорит лишнего, особенно если вы начнёте им восхищаться…

— Можете не сомневаться! — радостно заверил Аксель.

— Уж мы начнём! — поддержала Кри.

— А в нужную минуту мы его припугнём его же речами, — кивнул Хоф. — Вряд ли у главаря нрав мягче, чем у Пралине, а? И уж он не погладит профессора по головке за длинный язык! Тот и так, судя по всему, наделал дел. Сначала Шворк, потом вы…