— Кошмар! — ахнул Аксель. — Кри, кого они ловят?

— Левее знамени… В воздухе, — шепнул ему в ухо голос комиссара. Мутно-белёсый Хоф снова был рядом! Аксель напряг глаза и увидел в воздухе какие-то тёмные кривые капли, которые слегка светились в темноте. Их было три — веером, и рядом — ещё три, и они то подпрыгивали под низкими каменными сводами, то ныряли вниз, постепенно выбираясь из толпы. Мальчику почудилось, что где-то он эти капли уже видел, только где? Вот белый кавалер попытался ткнуть их пикой, но тут же получил от кого-то невидимого жестокий удар в лицо и, уронив оружие и шляпу с перьями, покатился по полу…

— Вперёд! На прорыв! — скомандовал Хоф. — Вдоль стены!

Крадучись вдоль стены, перебегая и приседая, они миновали поле битвы, хотя Акселю очень хотелось задержаться и потрогать хоть одну аркебузу. Но надо было держать за руку Кри и заслонять её от дерущихся! Хоф же старался не терять из виду странные капли, которые, очутившись в безопасности, приземлились и, будто две жабы, запрыгали вверх по коридору.

— Упустим! — прошептал он мальчику. — Чёртова темень!

Тот быстро пробормотал: «Хёллехелле!» — и на стенах вспыхнули факелы. Стало светло как днём, и оказалось, что все уже стоят перед комнатой Акселя. Чуть дальше виднелась такая же, монастырского вида, дверь — видимо, спальня Кри. Чёрные капли явно встревожились из-за неожиданного освещения. Они как-то судорожно и гадко скрючились, словно два трёхлапых паука, а затем из воздуха возникла Элоиза. Капли оказались когтями на её лапах. Птерокурица разинула пасть, зыркнула глазками во все стороны, пытаясь понять, кто зажёг свет, и исчезла. Но когти остались и замерли, выжидая.

— Вот и «хвост» за вами, — с удовольствием прошелестел Хоф. — Я останусь тут, а вы вернитесь за поворот, там расколдуетесь и приходите в комнату Акселя. Придётся вам немножко поболтать на сон грядущий, да так, чтоб эта дама осталась довольна… Потом попрощайтесь, и Кри уйдёт к себе. А дальше — всё по инструкции. Спокойной ночи!

— Да уж… — вздохнул Аксель. — Идём, Кри. Последнее усилие!

И они сделали всё как велено. Появились из-за поворота, оживлённо обсуждая, чего это взбесился Ночной Дозор, а затем вошли в комнату Акселя. Зажгли огни и принялись молча искать глазами Элоизу. Нашла её Кри, легонько поведя кончиком носа в нужную сторону. Аксель вынужден был сознаться себе, что никогда ничего не заметил бы, если бы не знал, что искать. У карликового деревца в большой вазе появилось шесть тёмных кривых корней, которые временами хищно подрагивали. И, глядя на них, Аксель вдруг ощутил приступ холодной ярости.

— Ох-х… — делано зевнул он, плюхаясь на лежанку. — Я уже ничего не соображаю… А ты, Кри?

— Я тоже, — без всякого притворства ответила та, откинувшись на спинку стула. — Но знаешь, трёхразовое питание прежде всего! Я всё-таки поужинаю у себя в спальне. Тем более что здесь так вкусно кормят!

— Да, наш профессор молодец! — с ненавистью выдавил из себя Аксель. — Уж я для него постара-а-юсь…

— Ну нет! Это я постараюсь! — твёрдо сказала Кри, раздув ноздри. — Я ему за одну только маму обязана по гроб жизни. За нашу мамочку… — добавила она со слезами в голосе.

— И мы сделаем всё, чтоб наш Шворк опять полюбил герра Фибаха. На все триста тысяч, — сонно и хрипло добавил Аксель. — Но этих его ощипанных пеликанов, которые будто из кастрюли с помоями сбежали, я не выношу!

— Академия Изящного Помёта! — подхватила Кри. — Спорим, Элоиза у них тупее всех?

— А может, он их потом на мясо пустит, этих птеродур? — предположил Аксель, с наслаждением наблюдая, как закорчились от злости лжекорни. — Представляешь — котлеты из Элоизы под майонезом!

— Ты хочешь, чтобы меня стошнило тебе на пол? Сам будешь подтирать! — предупредила его сестра. — Да я бы от одного их вида месяц хворала и умерла у тебя на руках…

— Ну-ну… — осадил её Аксель. — Полегче! Великий Фибах не виноват, что эти кретинки только гадить умеют… И зарисовывать нагаженное!

И т. д. Они проговорили так минут пять, со смаком обсуждая разные уродства и тупость птерокур и мстительно косясь на вазу. Чёрные корни скребли землю всё яростнее… Вдруг из земли под ними брызнул фонтан голубых искр, раздался треск и запахло палёными перьями. Факелы мигнули и на секунду погасли. До детей донёсся сдавленный вой. И когда вспыхнул свет, они успели заметить, как когти-корни спрыгнули на пол, кинулись к двери и исчезли.

— Ну, теперь можно и поспать, — сам себе не веря, пробормотал Аксель и закрыл глаза. — Разбуди меня, как поужинаешь, Кри, я ненадолго переберусь к тебе, чтобы ты спокойнее уснула… И, — со значением добавил он, — приятного аппетита!

Фибах сдержал слово: он не разбудил детей, хотя те проспали до двенадцати дня.

Аксель открыл глаза с ощущением, что в комнате, кроме него, кто-то есть. Он резко сел на постели и огляделся.

Сперва ему показалось, что он ошибся. Спальня была погружена в сонную тишину и полумрак. Но затем в единственном широком луче, падающем из узкого оконца на дверь, чуть выше и левее её, что-то блеснуло. На секунду Аксель разглядел нечто вроде гигантской стрекозы с трепещущими крылышками. Однако стоило таинственному насекомому вынырнуть из луча, где оно плавало в мириадах золотистых пылинок, как оно стало неразличимым. Спрыгнув на пол, мальчик подкрался поближе.

Перед ним, на уровне его восхищённых глаз, плясал в воздухе крошечный полупрозрачный человечек в трико и остроконечном колпаке. Его поддерживали два огромных крыла длиннее его туловища, по форме — как у ласточки, а вовсе не стрекозы. В руках человечек вертикально держал серебряную спираль — тоже больше собственного тела. Сверху и снизу она сливалась с воздухом, который со свистом поступал в нижний её конец и выдувался из верхнего. Всё воздушное пространство вокруг человечка дрожало и колебалось, словно над невидимым костром. Заметив, что за ним наблюдают, человечек улыбнулся и, держа спираль одной рукой, другой сорвал с лысой головы колпак в знак приветствия. Затем, нахлобучив его снова, он с лукавым видом поднёс нижний конец спирали к глазам Акселя. Перед мальчиком всё поплыло, он почувствовал, что его, как пушинку, втягивает и вращает подкравшийся ураган… И вдруг это ощущение резко оборвалось. Он по-прежнему стоял у двери в своей комнате, и золотистый луч света бил ему в прищуренные глаза. Но крылатого человечка больше не было.

— Дух-Выпрямитель, — произнёс Аксель с опаской и уважением. Вернулся к кровати и сел на одеяло. Потом вздохнул и откинулся на подушку со странным смешанным чувством. С одной стороны, он встал сегодня бодрым и отдохнувшим, голова была ясной, мысли — лёгкими. С другой — он явно что-то пережил во сне, и сон этот напоминал лихорадку, сменявшуюся периодами каменного забытья… Странно: в нём словно дрались две силы — тёмная и светлая, и светлая победила только к утру. Вдобавок (Аксель только не понимал, почему) его мучили смутные угрызения совести.