— Да тебе и рассказывать тогда было ещё не о чем…

— Он так не думает.

Помолчали.

— Мне казалось, — начала Кри, — ты сразу догадаешься насчёт Хофа, когда я расхваливала Фи… Балбесу мой аппетит. Может, придётся тайно носить комиссару еду! Вот мы сейчас поужинаем…

— Я не хочу есть…

— Нет, хочешь! Ты должен поддерживать свои силы и слушаться меня. Сейчас я приготовлю что-нибудь горячее, а ты пока полежи.

— Я не хочу лежать…

— Мне виднее. И мы наберём еды для Хофа и сходим к нему в подвал — как будто хотим навестить Шворица…

— Он не Швориц, а Шворк.

— Ну да… Как странно, что ты сразу угадал его имя. И слово-то, по-моему, не частое. Правда, Акси?

— Угу… Слушай, а у Хофа «хэнди» с собой?

— Конечно! Ты ведь похитил его при исполнении служебных обязанностей! — с гордостью за брата добавила Кри. — Только этот «хэнди» почему-то не действует…

Аксель досадливо крякнул. Потом вяло умылся в таком же крохотном туалетике, какой был в Шворке, лёг на лежанку, закинул руки за голову и мгновенно уснул. Кри тем временем заказывала и расставляла на столе ужин, не забыв про накрахмаленную скатерть и красивые салфетки. Через пятнадцать минут, когда она закончила и нерешительно посмотрела на брата, тот вздрогнул и рывком сел.

— Ты прямо железная, — сказал он Кри с уважением.

— Нет, я тоже устала, — просто ответила она. — Но мама говорит, что мы, женщины, выносливее мужчин. Приятного аппетита, Акси!

Увы, Аксель только поковырял запоздалый обед, поданный вместо ужина, — колбасу с клёцками. Кри, напротив, ела с аппетитом и приготовила пакет с едой для Хофа.

— Я ему показала, как пользоваться линией доставки, но мы решили, что пока из осторожности этого делать не надо, — пояснила она. — Ну, идём?

Аксель вызвал Пралине, но тот, хотя и был по-прежнему благосклонен, заверил, что на сей раз он им не нужен.

— До холла вы не заблудитесь: идите под уклон, тут нет развилок. В Свёрнутом Мире любой коридор — спираль. А в холле зажжёте факелы, щёлкнете пальцами и скажете: «Херунтерфаллен!» Тогда откроется лестница в подвал. Чтобы выйти из подвала, скажете: «Цершеллен!»

— А ещё… — робко начала Кри.

— Да?

— Надо же ещё… свёртывать за собой подвал. Нас не заругают, если мы этого не сумеем?

— За что?

— За трату энергии.

— Кто? — с презрением спросил крокодиломакак. — Этот нищий? Тот, чьё двадцать третье прозвище — Властитель Помёта? Пускай владеет тем, что порождают его уродцы, а не экономит нам жалкие крохи! Так что успокойся, Дочь Тревоги (при этих словах лопнула ещё одна молния, явно обогатив Подземный Мир новым прозвищем). Гуляй себе привольно по подвалу…

И ухнул в колодец.

Брат и сестра выскользнули из комнаты и двинулись под уклон. Аксель умел теперь зажигать факелы и, конечно, делал это, чтоб Кри не боялась. Да и сам он чувствовал себя уютнее, трогая иногда клинок за поясом. Но они достигли холла без всяких опасностей, и Аксель, щёлкнув пальцами, громко произнёс: «Херунтерфаллен!» При звуках его голоса в воздухе мелькнуло что-то серебристое, возникла дверь в приёмную, и оттуда выглянула Элоиза. Её горящие глаза-угольки и разинутая пасть заставили Акселя снова взяться за пояс, но птерокурица спряталась ещё стремительнее, чем выглянула. Тем временем большая плита в полу встала вертикально, и появились ступени, ведущие в темноту.

Спустившись по ним при вновь наколдованных факелах, Аксель и Кри увидели огромный, сырой, но довольно чистый подвал. В полу его зияло очень широкое жерло колодца. Двинувшись в дальний угол, к сеновалу, дети случайно глянули влево. И, остановившись, недоумённо заморгали — пытались сообразить, что же они такое видят. Они стояли перед двумя большими стойлами, смахивающими на лошадиные. Пол был устлан несвежей соломой. В центре каждого стойла возвышался огромный бак с надписью: «Помёт». И каждый бак был украшен цветным рисунком: горка чего-то рыхлого, а на ней — силуэт птерокурицы с совковой лопатой, которую труженица энергично вонзает в эту горку. На баке Амалии (к счастью, закрытом крышкой) сидела на складном стульчике сама владелица. Перед ней стоял этюдник и лежали акварельные краски и кисти. Амалия писала этюд, вдохновенно кладя мазок за мазком и поглядывая на свисавшую с потолка натуру. Художнице было очень удобно: благодаря баку и стульчику натура свисала прямо перед её носом. Беттина фон Краймбах-Каульбах вцепилась лапой в ржавый потолочный крюк над своим стойлом и болталась вниз головой на манер летучей мыши. Но она не просто позировала: одна из её лап была свободна, и этой лапой Беттина в свою очередь рисовала что-то карандашом в блокноте, который лежал на крышке её собственного бака. Сначала Аксель и Кри подумали, что натурой Беттине служит Амалия. Однако, приглядевшись, увидели, что та смотрит на истинную владелицу крюка — огромную летучую мышь. Мышь топталась по клавиатуре пишущей машинки, наполовину скрытой за баком Амалии, благодаря чему машинка быстро стучала. В неё был вложен лист бумаги. Подойдя поближе, Аксель и Кри сумели прочитать:

«ПРРРВАЯ В МРРРЕ АКАКАДЕМИЯ ИЗЯЩЩЩНЫХ ИСКУСССТВ ДЛЯ НЕМЛЕКОПИТАЮЩИХХХ ИММЕНИ ПРОФЕСССОРРА ФФФХХХ…»

Мышь, видимо, трудилась над этими строчками уже не первый час и изрядно устала. Перед машинкой были разбросаны кипы испорченной бумаги и драные копировальные листы. Наконец, когда машинка издала особенно суматошную трель, Амалия лениво глянула вниз и, свесив лапу с бака, дала мыши шлепка. Та, кувыркнувшись в воздухе, перелетела в стойло Беттины, ударилась головой о её бак и с минуту лежала без чувств. (Кри, любившая животных, негодующе охнула.) Очнувшись, бедняга устало заковыляла к машинке и вставила в неё новые листы и копирки. Затем мышь с такой дикой яростью разодрала старые, что казалось: мысленно она дерёт вовсе не их… И принялась прыгать опять.

— Вот тебе и ещё одно прозвище, — шепнул Аксель сестре. — «Профессор Фффххх»… Пошли отсюда, а то ещё привяжутся.

Они осторожно приблизились к сеновалу. Там, огромной тёмной глыбой, положив мохнатую голову на лапы, дремал Шворк. При виде детей он слабо шевельнулся, вяло махнул хвостом — но и только.

— Не болен ли он? — забеспокоилась Кри. — Вставай, пёсик, к тебе гости!

— Грустит из-за неволи, — вздохнул Аксель. — Проглоти-ка нас, дружище…

Пёс тяжело вздохнул и нехотя поднялся — весь в соломе и комках свалявшейся шерсти. Но молния, поглотившая Кри, была ничуть не слабее, чем прежде. Ещё пара секунд — и Аксель последовал за ней в «салон желудка». После освещённого факелами подвала им показалось, что в недрах Шворка царит полная тьма. Когда глаза детей привыкли к полумраку, они различили уже знакомую обстановку. «Салон» был пуст. Кри, плюхнув пакет с едой на одно из кресел, подбежала к двери туалета и легонько постучала. Дверь приоткрылась, замерла на несколько секунд, и из-за неё выскользнула тёмная фигура, держащая руку в кармане. Фигура спокойно обогнула сначала Кри, потом Акселя, подошла к креслу рядом с иллюминатором и села.