— Здесь кто-то есть, э? — протянул хриплый бас, до невозможности растягивая гласные. И загремел: — Факелов сюда, друзья! Аркебузы к бою!

Пралине недовольно фыркнул и проворчал перепуганным детям:

— Не бойтесь, это те придурки…

— Кто там? — дрожа, прошептала Кри. — Ещё духи, да?

— Ночной Дозор! Даже объяснять неохота… Очередная дурь Четырёхглазого, говорю! — Видно, так Пралине окрестил Фибаха за его очки. — Мы сейчас станем невидимками — на одну минуту. Не разговаривать же мне с ними! Нагадить бы им на дорогу… но надо быть лояльным.

Аксель не знал, что значит «быть лояльным», а вот что такое очередная дурь Четырёхглазого, он знал хорошо и был всем сердцем на стороне Пралине. Крокодиломакак прошипел: «Оне Ауген!» — и его глаза погасли. Аксель взглянул на своё тело, но не увидел его. И хотя у самого уха мальчика тихонько дышала Кри, её тоже не было видно. «Оне Ауген… — повторил про себя Аксель. — Запомним».

И тут из тьмы стремительно вынырнула странная, но в то же время очень живописная группа людей. Их было много — на первый взгляд, около тридцати, и задние напирали на передних, всё время подгоняя их. Впереди шествовал надменного вида мужчина с усами и острой бородкой. Он был в старинном тёмном костюме, чулках и туфлях с бантами, а на голове у него лихо сидела чёрная широкополая шляпа. Белый кружевной воротник и широкая красная перевязь яркими пятнами выделялись на фоне его строгого одеяния. В правой руке он нёс не то трость, не то жезл, левой же устало помахивал перед собой, беседуя с господином в нарядной белой одежде и с белыми перьями на шляпе. (Тот держал наперевес небольшую пику.)

— Я не знаю, что говорить, я не знаю, что говорить, придумайте же что-нибудь, мин герр… — донеслось до Акселя странное бормотание чёрного предводителя.

— Что-нибудь придумаем, что-нибудь придумаем, всё-таки триста лет молчали… — успокаивал его белый.

Остальные были одеты примерно так же, только у некоторых на головах вместо шляп с высокими тульями сверкали стальные шлемы с плюмажами. Многие несли длинноствольные аркебузы, а один на ходу заряжал свою с дула. Очень нелегко приходилось несчастным, тащившим копья неимоверной длины. На каждое такое копьё можно было бы насадить всех присутствующих, если бы нашёлся силач его метнуть. Рукояти этих копий волочились по полу вслед за идущими, а наконечники скребли потолок коридора — они-то и издавали тот мерзкий звук, что вызвал у Акселя растущую зубную боль. Но больше всего поразило мальчика то, что оказалось за спинами предводителей, когда те миновали невидимок. Людей в отряде было вовсе не три десятка! Ещё двенадцать безоружных мучеников, надрываясь, волочили дощатый помост. И на нём тоже стояли патрульные копьеносцы и знаменосец с огромным стягом, возвышаясь благодаря помосту над плечами обоих бормочущих. Разумеется, тому, кто взглянул бы на отряд спереди, было бы прекрасно видно и патрульных, и знаменосца, но каково приходилось хрипящим носильщикам! «Неужели они так мучаются, только чтобы задних было видно за спинами передних? — подумал Аксель. — И почему носильщики одеты не так, как стрелки-аркебузиры, а в одежды разных времён и народов?» Мальчик заметил среди них индуса в чалме, египетского раба и даже двух негров. Но самой невероятной фигурой в отряде стрелков была девочка того же возраста, что и Кри. Волосы её были распущены, а белый шёлковый наряд сверкал золотом. В руке она держала пакетик жевательной резинки и энергично лакомилась ею, явно не интересуясь никакими задачами и опасностями странного шествия. Процессия миновала трёх невидимок, бряцая оружием, с возрастающей скоростью покатилась под уклон коридора и скрылась во мраке.

— Райбе Ауген! — выдохнул Пралине, и его глаза опять вспыхнули.

— Интересно, как они нас услышали? — подивился Аксель, запомнив и это заклятие. — Может, заметили по твоим глазам?

— Да ничего они не заметили! — рявкнул дух. — Они вечно голосят в коридорах, что впереди кто-то прячется. Потому что если некому прятаться — к чему тут ошиваться разным патрулям? И о чём говорить между собой, они тоже не знают, а если всё время молчать, станет ясно, что они неживые… Ну, ещё чуть-чуть — и мы у цели!

Действительно, через пару минут в стене справа обрисовалась одностворчатая дубовая дверка с железными скобами. Пралине толкнул её, и все вошли в небольшую комнатку с сырыми каменными стенами и полуовальным окошком, в которое светили ночные звёзды. В комнатке ничего не было, кроме лежанки, грубо сбитого деревянного стола и пары стульев.

— Сейчас натопим! — подбодрил детей крокодиломакак, заметив, что те поёжились. — Ванная в углу, а вот линия доставки, — ткнул он мохнатым пальцем в серебряную морду на внутренней стороне двери. — Заказывайте обои, коврики и этот самый… камин, вам, человечкам, без этого не дыхнуть… Хёллехелле!

На стенах возникли дышащие жаром, но бездымные факелы, от которых не было никакого угара, и при их свете Аксель увидел, что в комнатке всё же есть один предмет роскоши. Это была японская ваза синего фарфора с карликовым деревом. Деревце раскинуло вширь тёмные паучьи ветки слева от двери. Такие же вазы Аксель видел в «салоне желудка» у Шворка.

— Усилитель, — поймав взгляд мальчика, пояснил Пралине. — Нет, это живое дерево, но и антенна тоже. Они у нас повсюду.

— Усилитель чего?

— Долго объяснять… — уклончиво ответил дух без обычной словоохотливости. — Такая же комната дальше по коридору — для Его Луны.

— Для кого? — с непривычки переспросил Аксель.

— Для меня! — с достоинством напомнила Кри. — Уже забыл?

— Ах, да! Спасибо… — повернулся он к духу.

— Не за что, — ответила Кри вместо Пралине. — Потому что я туда не пойду. — Она говорила не просто с достоинством, но и с железной твёрдостью в голосе. — Ещё чего! Мы тут поставим ширмочку в углу, и я за ней буду жить. И передайте это Клетчатому Балбесу… Надеюсь, объяснений не требуется? — осведомилась она у Акселя. — Или ты не только Спросивший Смерть, но и Спросивший Глупость?

— Нет-нет, что ты! Я и сам хотел предложить… — поспешно сказал брат. Бедная девочка и впрямь умерла бы со страху, оказавшись одна в таком вот склепе, посреди темноты и кошмаров — даже если разукрасить его всеми коврами на свете! Не успел Аксель подумать об этом, как под потолком взорвалась молния. Кри с визгом шарахнулась понятно куда.

— Это насчёт твоего запроса, — деловито объяснил ей Пралине. — Потусторонний Мир благодарит тебя за работу и принимает её.

— Какого ещё запроса? Что за работа? — пробормотала Кри.

— Как какого? Ты придумала новое прозвище для Четырёхглазого, мне оно понравилось, я доложил Главному Диспетчеру, и он утвердил его наравне с нашими. Не припомню, чтобы хоть один человечек удостаивался когда-нибудь подобной чести! Но ты заслужила… Клетчатый Балбес! Сколько фантазии, огня, а главное, ненависти! Ну, я пойду, — заключил Пралине. — Что нужно — зовите, явлюсь с удовольствием даже сто раз за ночь!

«Хорошая была бы ночка!» — подумал Аксель. И спросил: