Только одного новые богачи понять не могли. Они уже нацелились на общинные земли, чтобы, как франки землю иметь в собственности. Там еще недоброй памяти король Хильперик, чтоб его в христианском аду черти на сковородке жарили, дозволил своим капитулярием[32] землю в аллод[33] выводить. Да только государь Самослав показал страждущим по частной собственности подданным могучий и недвусмысленный шиш, заявив, что земля останется за княжеством, а они могут ей только пользоваться, а не владеть. Но, подумав, прирезал каждому из них пашни, заявив, что испомещает их на землю и дает им ее за службу. А вот если службы не будет, то и земли не будет. Поехали новые помещики к себе, размышляя, как со временем они это в свою сторону перекрутят. Тут ведь главное начать, а там, глядишь, и получится все. Капля, она ведь и камень точит! Не понимали они, что князь покупал их с потрохами, чтобы в случае его смерти было кому за новые порядки держаться. Чтобы фигура князя была той гарантией, которая позволит сохранить им капиталы, потому что родовичи быстро вспомнят, что значит отнять и поделить. А то вознеслись, понимаешь! А еще князь делал это, чтобы не расползлись словенские племена по разным углам, вновь попав под аварское иго, как тогда… У того Само… Все князь делал для своих слуг, но независимыми вотчинниками он им стать не позволял, прекрасно зная, чем это закончится через сотню-другую лет. И собственные отряды держать не разрешал, только ополчением командовать. Обогащаться давал, а настоящей силы лишал. А в чем сила в те времена? В земле и армии. А вот их-то как раз князь себе оставил, безжалостно пресекая все поползновения эту его силу ослабить.

Самослав размышлял не только о том, что у него в княжестве творилось, но и где на войско денег взять. С этим беда была. Полтысячи данов, которых взяли на службу, есть хотели ежедневно, и жалование получали исправно. Соль ведь тоже не даром достается. Потому и приходилось платить им не только солью, но и золотом, мясом и даже оружием и доспехом. Но с каждым месяцем груз содержания наемного войска становился все тяжелее. Даны крепко выручили его, но теперь они становились обузой, от безделья пьянствуя и обижая народ. Одна польза — кружечные дворы тоже принадлежали князю, понемногу возвращая жалование в казну. Это, кстати, данов сильно злило, ведь по германским обычаям, конунг должен был поить их бесплатно. Точка кипения достигнута будет уже скоро, и Горан регулярно докладывал князю об их бесчинствах. Вот и стучали топоры, готовя новые ладьи. От данов нужно было срочно избавляться, а потому войско готовилось уйти в поход уже на днях, чтобы привести под руку князя племена бежунчан, мильчан, бобрян, дедошан, жаровян, требовян и слензян. С ними пойдет Арат с двумя сотнями конных лучников и Деметрий с четырьмя сотнями пехоты. Войско не должно сидеть на месте. Оно должно воевать, по возможности, обеспечивая не только само себя, но и пополняя казну княжества. Эту нехитрую истину, которую знал тут каждый ярл и герцог, Самослав понял не сразу. Все же старые понятия еще не исчезли окончательно его голове, в которой слились две такие разные личности.

А еще князь взял грех на душу и принес в этот мир самогоноварение. Казна показала дно, а почти полное отсутствие податей в этом году усугубило ситуацию еще больше. Старинные алкогольные традиции тоже не поспевали за новыми временами, что неслись вскачь со скоростью княжеского жеребца. Забродивший мед в бочках закапывали в землю, где он и зрел от двадцати до сорока лет. Меды, которым было меньше десяти лет, достойным напитком не считались. Не готов был продукт. Качества выдержанные меды были отменного, да только удовлетворить растущий спрос разросшегося княжества уже не могли. Цены на алкоголь росли угрожающими темпами. И вот только недавно князь нашел выход из этого положения.

Самослав, который в прошлой жизни баловался экспериментами на почве самогоноварения, справедливо не доверяя магазинной продукции, впал в ступор. С одной стороны, медник изготовил змеевик и котел, который вмазали в печь. С другой — у него в наличии была лишь пшеница и книжник Григорий, который готов был посвящать новой затее весь свой досуг, оставшийся после преподавания, службы в часовне и работы в Приказе. Нос Григория жадно принюхивался в предвкушении, но брага из пшеницы получалась слабенькой, лишь напрасно переводя в отходы и без того дефицитное зерно. Простейшая вроде бы задача — сварить самогон, натолкнулась на две проблемы — отсутствие сахара и отсутствие дрожжей. Сахар заменили вареным медом, а дрожжи в диком виде были на поверхности зерна. Работали они гораздо хуже, чем магазинные. Солод, который Григорий с неистовой надеждой толок в ступе, подбирая под личным руководством князя пропорции и температурные режимы, решил проблему расщепления крахмала, содержавшегося в зерне. О том, что его постиг успех на этом поприще, князь узнал сразу же, как вернулся в Новгород после поездки по присоединенным землям чехов и хорватов. Во-первых, в школе Григория давно не видели, и учебный план трещал по швам, а во-вторых, было сорвано две свадьбы и остались некрещеными четыре младенца, о чем ему немедленно сообщили разгневанные горожане. Единственный в княжестве священнослужитель (его же выгнали из монастыря, а не из церкви), крестил, венчал и исповедовал немногочисленных местных христиан по воскресеньям. Жил он припеваючи, скупая на внезапно появившиеся деньги свитки, которые купцы везли ему из Галлии. Вот там они уже точно были никому не нужны, кроме редких ценителей — епископов из старинных римских семей. Да и князь иногда подкидывал деньжат на благое дело, в результате чего в Новгороде собралась довольно неплохая библиотека. И вот теперь светоч местной науки и библиофил лежал в сарае, провонявшем брагой, и бессовестно дрыхнул, испуская в эфир могучий алкогольный выхлоп. Ему было очень хорошо.

Самослав подошел к столу, на котором стояли результаты эксперимента, понюхал и бестрепетно опрокинул их в себя, удовлетворенно крякнув.

— Боярина Люта позовите! — крикнул князь охране, а когда запыхавшийся боярин пришел, отдал распоряжение: — Похмелить, дать помощников, к готовому продукту больше не допускать. Выдавать только по воскресеньям после службы, не более кубка.

Лют с подозрением понюхал получившееся пойло, еще раз посмотрел на Григория и отставил его от себя подальше.

— Понял, княже. А что это? Воняет гадостно. Он эту дрянь пил, что ли?

— Пил, конечно, —