Генерал пыхтел, сердился и, наконец, подозвал свой фаэтон троп­кой и уехал ни с кем не простившись.

Князек снова пил, и опять все чему-то смеялись и говорили вздор.]

Делать теперь уже решительно [было] нечего. Все переделали, и все успело наскучить. Пили, пели, врали глупости, ели шашлык и опять пили, и все это надоело, и потому [стали] пора собираться.

[Из] В темнот[ы]е разд[авалось]ается ржанье лошадей; проводни­ки, лошади, всадники — все [смешалось] мешается в темн[ый]г/то дви- жущ[ийся]г/юся [клубок! массу.

[Не узнавали друг друга, отыскивали лошадей. Адель Карловну общими *] усилиями усаживали на лошадь, и опять поднялся гам. Не узнают друг друга, отыскивают лошадей... Шум, визг, сердитые голоса...

[Софка отыскала свою маленькую гнедую лошадку под красным бар­хатным седлом.] — Князь держ[ал]нти [ее] Софкину лошадь под уздцы [и, что-то нежно бормоча про себя, обнимал ее за шею и, прижимаясь к ней], нежно дел [овал ]ует ее в ноздри и голову и что-то бормочет. Лошадь смирно сто[яла]ит [под этими ласками] и только изредка пе­реступа [ла]ет с ноги на ногу.

Позвольте,— и человек в длинной черкеске [подошел к] вырас­тает из земли перед Софк[е]ой.

И прежде чем она успе[ла]еает опомниться, он ловко [схватил] хва­таете ее на руки, [посадил] сажаетъь лошадь, и в ту же минуту она [по­чувствовала] чувствует, как его усатое лицо [близко придвинулось к ней] касается ее лица и как он [грубо поцеловал] целует ее прямо в гу­бы. [Она только удивилась, так внезапно это произошло и не могла] Происходит это так внезапно, что она не может понять, действитель­но ли это [было], или ей показалось только. Неприятное брезгливое чув­ство [брезгливости поднялось в ней, ей] овладевает ею, хо[телось]чется ей ударить [его] нахала хлыстом, но его уже [не было] нет возле, и она не зна[ла]ет, кто он.

А князь все цел [овал]ует лошадь, целует без конца, и [а] черные силуэты всадников уже переезжа[ли]юто речку.

Князь, пора! где вы, князь? Едемте! — [звала Марья Ивановна, забывая теперь совершенно о существовании Софки.] зовет [157] мама.

Марья Ивановна, я ревную, что это в самом деле? [вы] Всё князь, да князь! — Князь, голубчик, не откликайтесь!

Что же, давайте перегоняться!

Ну нет, силы не равные! [потому что ваша и моя лошадь — боль­шая разница. Потому что ваша лошадь это...]

Нагайку давай, Ассан!

[Адель Карловна, это измена, я ее кавалер, а она изменяет!

«Сердце красавицы!» — напевает актер.]

[Слышится] Смех, шум каменьев, плеск воды в свежеющем воздухе. Эхо отчетливо повторяет все это, и гул стоит между каменными стена­ми балки.

Князь [сел] садится на своего иноходца, смешную мохнатую лоша­денку.

Софка дер[нулаЬат за повод [гнедого, который заирял ушами и насторожился] Едут.

[Все, что сейчас с ней было, ошеломило Софку, недоумение еще боль­ше сковало ее.] Софка ошеломлена и в недоумении. Ребенком она при­выкла к непрошенным поцелуям. Но тогда целовали все [, и она не обижалась,— и целовали] и при всех. Но сегодня?

Проводник чей-нибудь или один из «них», гостей мамы?

Как гадко, противно. И сказать некому I, и еще самою будут бра­нить],— засмеют и бранить будут.

Ей хочется плакать.

Княз[ь]ек едет рядом и [, повернувшись к ней, почти стоя в стре менах, без умолку рассказывает ей про свою любовь; чистую, высокую, святую к одной проезжей петербургской grande-dame. Князь] изо всех сил старается увер[яет]и»гь Софку, что она одна может понять его и что ему страстно хочется все, все высказать ей о своей [особенной] не­обыкновенной, им одним изведанной, неземной любви.

[«Вы поймите, она так хороша, так необыкновенно, чудно хороша, что не любить ее нельзя.

Да вы видели ее, она жила на горе с своими детьми.

Для нее * я готов на все, на что хотите. И я мучаюсь, что не могу ничем доказать, как люблю ее и сознаю, что ей это вовсе не нужно.

И голос князя дрожит и прерывается.]

Когда я увидел [ее в первый раз, то] вас, я понял, что не жил до этого. Что-то особенное со мной произошло ** [сделалось, и я был счастлив только, когда был возле нее. Что я для нее? Ничтожный маль­чишка, ненужный и неинтересный! а она все-таки не пренебрегала мной, не гнала прочь, а утешала, говоря, что все это со временем пройдет.

Она уехала,— продолжал он,—и, конечно, уже теперь забыла, что я существую, а] Мне тяжело, и вот я пью, и езжу сюда, в горы, с этой пьяной компанией, и мне не легче...

[Софка слушала его и забывала свое горе, так необыкновенно силь­на казалась ей любовь князя. Она немного гордилась даже, что он по­верял ей свои тайны, хотя он, может быть, те же слова шептал, обни­мая ее лошадь. Она также не обиделась, когда он упомянул о пьяной компании. Ведь это была правда, и больше ничего.] Голос князя дрожит и прерывается.

Я поеду за [ней] вами в Петербург, [и грозные звуки слышатся в его голосе, молодом и звенящем.] — бормочет, он. Не пустят, все равно уеду! [потому что] Я не могу, не могу так жить! Поймите, ну, нельзя так жить. Ну, сопьюсь, застрелюсь, все равно,— но терпеть я больше не [могу!] в состоянии!

И он [снова] начинает рассказывать Софке, какие у нее глаза [у его княгини], и как он любит ее, и как ему будет тяжела разлука... [и опять в его голосе слышатся глухие рыдания.]

Софка слуша[ла]ега молча и вдруг неожиданно начинает [за-] плака[ла]тъ, вся содрогаясь своим худеньким телом. Ей ста[ло так]- новится жал[ко]ъ этого хорошенького мальчика, жаль себя, жаль еще чего-то, чего она не могла бы [никому] объяснить словами, но что особенно больно муч[ало]ает ее в эту светлую ночь и заставля[ло]е/?г плакать.

Они е[халидут близко друг [от] к друг[а]г/ по пыльной дороге.

Теперь совсем вызвездило.

Звезд — миллионы; [смотрели на них с высоты;] изредка одна звезда срыва[лась]ется и, описав яркую линию, исчеза [ла]ет куда-то с темного неба.

Князь цел [овал ]ует руку Софке, благодарил [158] ее и все говори [л] т о своей любви. [И все было так искренно и казалось так просто и трога­тельно.] говорит, говорит, говорит...

А кругом расстила [лась]ется серая волнистая степь, а там вдали сквозь молочный туман проступа [ли]ют очертания зданий, высоких тополей. Сверка [ли]юте, огоньки станицы.

[Вы милая, хорошая, вы поняли, я люблю вас,— повторял князь. 1

Еще одна,— [сказала] говорит Софка, влажными глазами следя за падающей звездой.

II. РАССКАЗ А. С. ПИСАРЕВОЙ «СЧАСТЬЕ»