Бин согласился.

Закоренелому преступнику Бину должность мирового судьи сулила самые благоприятные перспективы. Поселку тоже повезло — теперь он находился под прикрытием закона. Все радовались. Бин от радости пошел и расстрелял салун своего главного конкурента, который был евреем, а значит, получил по справедливости, тем более что справедливость теперь находилась всецело в ведении новоиспеченного судьи.

Оставим пока судью Бина — до следующего убийства на национальной почве, которое последует не далее чем через несколько страниц. Однако на его частном примере несложно выстроить общую картину. Разворачивается некое масштабное предприятие (в данном случае строительство железной дороги), это означает приток рабочей силы, рабочая сила означает деньги, свободные деньги означают открытие салуна, а это в конечном счете влечет за собой появление законодательного учреждения (а в данном случае салун практически им и стал). Но пока мы все еще в палатке.

Зачастую салунщик (если к нему применимо это высокое звание) просто распродавал запасы и возвращался домой. У планирующих задержаться подольше было два варианта. Первый — заказать еще спиртного. Для этого требовалось как-то переправить деньги и заключить договор, соблюдение которого салунщику никто не гарантировал. Второй вариант — подделывать выпивку.

В 1853 году было выпущено пособие под названием «Производство крепких спиртных напитков, вин и настоек без дистилляции». На самом деле без дистилляции все же не обходилось. Но основная идея книги состояла в том, что тратиться на виски или бренди ни к чему: благоразумному и экономному владельцу салуна лучше купить чистый спирт и, добавив к нему что-нибудь для вкуса, выдать за виски, бренди и что угодно еще. Оправдывает автор подобную политику тем, что европейские производители спиртного все равно поступают именно так, а американцы пока отстают. Кроме того,

нижеследующие инструкции гарантируют экономию от сорока до двухсот пятидесяти процентов с галлона; а имитацию от оригинала вряд ли возможно отличить даже при самом пристальном изучении — разницу способен выявить только химический анализ.

Я бы такой гарантии не дал. Не обязательно, мне кажется, быть экспертом по виски, чтобы почуять неладное при таком, скажем, рецепте ржаного:

Нейтральный спирт, четыре галлона; спиртовой раствор крахмала, один галлон; чайная заварка, одна пинта; настой миндаля, одна пинта; подкрасить одной унцией тинктуры кошенили и жженым сахаром, четыре унции; для вкуса добавить три капли масла грушанки, растворенные в одной унции спирта.

В «шотландский виски», согласно этому пособию, добавлялся «креозот, пять капель». В ямайский ром — серная кислота. Всего пол-унции, но химический анализ все равно покажет. Этим изысканным напиткам давались изысканные названия — «морилка», «сок тарантула», «спотыкач», «овечья мойка».

В общем и целом производство подобной палёнки постепенно сокращалось — по мере распространения настоящих салунов («настоящий» в данном случае означает «постоянный»). Как только неподалеку друг от друга возникает несколько постоянных салунов, появляется конкуренция, которая ведет к улучшению качества.

И конкуренция, и постоянные заведения не заставили себя долго ждать. Когда на строительстве железной дороги в Северной Дакоте был разбит рабочий лагерь Майнот, уже через пять недель новорожденный поселок (если его можно так назвать) насчитывал двенадцать салунов. Следующая ступень после палатки — землянка, то есть наполовину врытый в склон холма барак, где все время капало с потолка. Сооружение обходилось салунщику в целый доллар 65 центов — во времена, когда батрак на ферме зарабатывал около 60 центов в день. Когда наступало время расширяться, на постройку салуна с фальшивым фасадом выкладывали 500 долларов. Дороже всего стоил финальный аккорд — лет через пять на мулах доставляли барную стойку, вырезанную из твердых пород дерева. Общая сумма, включая доставку, — 1500 долларов.

Как же выглядел конечный результат и каково было там пить? В голливудских фильмах мы привыкли видеть единственный огромный салун в центре поселка. Это обусловлено канонами драмы, вынуждающими героя и злодея столкнуться в одной точке. Но, как мы уже знаем, в действительности салунов в любом городке было пруд пруди, так что герой со злодеем могли захаживать куда понравится, никогда друг с другом не встречаясь. Салун, как правило, строился довольно узким и вытянутым, и ставить его предпочитали на углу, поскольку это повышало экономическую эффективность вывески и надписей.

Первое, что бросалось в глаза при взгляде на салун, — фальшивый фасад. Он представлял собой панель высотой в два этажа, прибитую спереди к одноэтажному зданию. Зачем так делали — неизвестно. Обмануть фальшивка все равно никого не могла, разве что посетитель подходил бы к двери строго спереди, а не сбоку, но, поскольку улица застраивалась с обеих сторон, это было исключено. Фасад отделывали по всем правилам. На верхнем этаже имелись окна, а иногда и водосток для несуществующей крыши. Фальшивый фасад являл собой очевидную и повсеместно распространенную ложь, с которой вся Америка почему-то мирилась[57].

Снаружи находилась коновязь, а рядом с ней — огромная и неизбежная гора конского навоза. Канализации на фронтире не было никакой, к несчастью дам, носивших длинные юбки. Мужчинам (как всегда) жилось полегче, но шпорами им доводилось сверкать нечасто.

Итак, вы поднимаетесь на дощатый настил — и нет, никакие фирменные качающиеся двери-половинки вам навстречу не распахиваются. Двери-половинки — это миф. Ну почти. Возможно, где-то на крайнем юго-западе Соединенных Штатов такие и встречались, но не как типичный атрибут салуна. Вполне логично, если задуматься. Толку от таких дверей никакого, они ничего не закрывают и не спасают от холода, разве что колоритно смотрятся на экране. В действительности двери были обычного размера, до пола или почти до пола. Однако они и вправду распахивались в обе стороны и с помощью противовеса возвращались на место, так что для эффектного появления вполне годились — главное не получить с размаху створкой по носу.

В фильмах герой, попав внутрь салуна, сразу оказывается перед барной стойкой. В жизни все опять не так. Перед вами длинное узкое помещение, и барная стойка тянется по одной стороне, обычно слева. Это истинное произведение искусства. Она резная, часто из красного дерева или ореха, и отполирована до блеска. Как мы помним, стоит она, скорее всего, дороже, чем само здание салуна. Над баром висит зеркало. С него тоже сдувают пылинки, поскольку и оно обошлось владельцу в круглую сумму. Зеркало проходит над всей барной стойкой и имеет такое же статусное значение. Все остальное может быть дешевым, но это потому, что львиную долю вложений съели два самых дорогостоящих предмета.

Зеркало, в общем-то, висит не просто для красоты, у него есть функция, даже две. Во-первых, оно позволяет сидящим за барной стойкой посматривать, не подбирается ли к ним кто со спины. А во-вторых, через него удобно глазеть на голую дамочку. На противоположной стене висит псевдоклассический портрет пышнотелой красотки. Не то чтобы порнография, но благопристойного в нем мало. Интимные места скрыты позой и кружевами, однако и оставшегося хватит, чтобы раззадорить одинокого ковбоя, который уже не помнит, сколько недель назад последний раз видел женщину.