В салун, разумеется, приходили при оружии. Это было абсолютно в порядке вещей, хотя, наверное, и внушало бы опасения любому, кто к подобному не привык. За оружие хватались и даже иногда стреляли, но совсем не обязательно со злым умыслом. Хорас Грили, один из самых спокойных бытописателей западного салуна, отмечал, что посетители, «напившись, имели обыкновение беспорядочно палить из револьверов — иногда друг в друга, иногда куда придется».

Не исключено, что здесь больше правды, чем может показаться на беглый взгляд. Возьмем, например, вот такое описание ковбойского салуна, где посетители забавы ради стреляют по лампам:

«Клондайк» был самым популярным местом в поселке, в нем были самые большие зеркала и самые большие подвесные керосиновые лампы — чтобы ковбои могли всласть потешиться, когда разгуляются. Владелец «Клондайка» закупал лампы крупными партиями, а ламповые стекла так и вовсе бочками.

Повсеместное использование оружия на Диком Западе приводит нас в замешательство — как наша манера зависать в смартфоне привела бы в замешательство ковбоя 1860-х, попади он чудом в лондонский паб 2017 года. Оружие, несомненно, применяли для убийства, если в том была потребность, но с таким же успехом из него палили по лампам или любым другим мишеням. Заезжих путешественников это пугало и щекотало нервы, возможно, именно поэтому ковбои любили брать их на мушку и заставлять пить, плясать или на что еще фантазии хватит. Однако наличие оружия означало, что исход любой стычки будет смертельным. Наверное, потому стычки и вспыхивали реже. Вот как замечательно объяснял это явление один ковбой:

Я никогда не ввязывался в драки, когда был пьян. Только на трезвую голову, понимая, что делаю. Потому что пьяный я всегда был такой счастливый. Я всех любил, и мне казалось, что меня тоже все любят.

И тут мы переходим от смерти к сексу.

Приличные женщины в салун не заглядывали никогда. Встречаются отдельные байки о женщинах-салунщицах вроде Громилы Кейт Лоу, которая вроде бы застрелила пятерых (в том числе двух своих мужей), но это диковинные исключения из правила. Зато здесь водились салунные девицы — они занимали положение где-то между приличными дамами и продажными, но к какому полюсу были ближе, сложно сказать. Они подсаживались поболтать. Они с готовностью держали посетителя за руку, слушали жалобы на жизнь и говорили разные утешительные слова, проливая бальзам на душу одинокого зверолова — лишь бы он не забывал угощать собеседницу. Угощение ей приносили не настоящее: холодный чай, замаскированный под виски, да и утешение наверняка было такое же фальшивое. Но важно понимать, что проституцией салунные девицы не занимались. Или не обязательно занимались (грань провести было трудновато даже в те времена, не то что полтора столетия спустя).

Женщины на Диком Западе были редкостью. Они ценились на вес золота и знали об этом. Зачем торговать собой, если можно спокойно зашибать по десять долларов в неделю обычной болтовней? Циник скажет, что одинокому мужчине нужен секс; романтик скажет, что предпочтет шитое белыми нитками женское сочувствие и участие — лишь бы оно выглядело искренним и не отдавало холодным чаем. Это один из немногих известных науке случаев, когда романтик оказывается прав. Будь я любителем строить гипотезы, я бы провел параллель: фальшивые двухэтажные фасады, фальшивый виски, фальшивые ласки. При этом на задворках вполне мог размещаться настоящий бордель.

Сентиментальные они были ребята, эти покорители запада. Если других развлечений не подворачивалось, вечер завершался общим пением. Среди самых любимых были песни о матери. Матери — как взрывы и картины пуантилистов — прекраснее всего видятся издалека, а переселенцы отдалялись от родных мест основательно. Обязательным номером на таких спевках была обожаемая ковбоями «Лучший друг ковбоя — мама»:

А иногда затягивали и что-нибудь менее душещипательное, вроде «был бы виски океаном, я бы уткой в нем нырял».

Ни продолжительность попойки, ни степень опьянения, в принципе, ничем не ограничивались. Лошадь трезвая, до дома, наверное, довезет. А если вы забудете про лошадь или не сумеете вскарабкаться в седло, кто-нибудь ее отвяжет и отпустит брести домой. То есть можно пить сколько влезет. Преград не было никаких — а иногда и преграды не помогали. Давайте напоследок воспользуемся редким для той поры женским взглядом на салунных пьянчуг. А если точнее, на калифорнийских старателей в Рождество 1851 года:

Сатурналии начались в сочельник в «Гумбольдте» [салун] Весь день с холма спускались терпеливые мулы, пошатываясь под тяжестью бочонков бренди и корзин шампанского В девять часов вечера был ужин с устрицами и шампанским сплошное веселье, тосты, песни, речи и т. д. Кажется, они там плясали всю ночь. По крайней мере они плясали, когда я уходила спать, и на следующее утро, когда я проснулась, все еще плясали. Этот безумный кутеж продолжался три дня, становясь разнузданнее с каждым часом. Были такие, кто и вовсе не сомкнул глаз за это время. На четвертый день, наплясавшись до упада, они рухнули вповалку по всему залу и устроили звериный концерт. Кто лаял по-собачьи, кто ревел быком, кто шипел по-змеиному, а кто по-гусиному. Многие так набрались, что даже показать ничего не могли, кроме собственной скотской натуры.

В 1914 году царь Николай II запретил продажу водки по всей России. В 1918 году царь Николай II вместе со всей семьей был расстрелян в екатеринбургском подвале. Эти два события никак не связаны между собой.

Логику царя понять можно. Доводы за и против были очевидны. С одной стороны, Первая мировая уже шла полным ходом, а российская армия в последнее время регулярно проигрывала войны в немалой степени из-за беспробудного пьянства. С другой стороны, из акцизов на спиртное складывалась четверть государственных доходов, а резко перекрывать основной их источник накануне вступления в войну было несколько неразумно.

Историки веселятся вовсю, дискутируя, до какой степени водка способствовала приближению Октябрьской революции. Насколько обескровила государство потеря важного налога? Насколько обострил запрет социальную напряженность? Российские законы тогда, как и теперь, в действительности распространялись только на простой народ, мерзнущий в избах. И его не слишком радовала мысль, что на барских дачах водку преспокойно хлещут. Ее по-прежнему подавали в дорогих ресторанах, только вот простым людям вход туда был заказан.

Существует также гипотеза, что 1914–1917 годы — единственный период в российской истории, когда народ достаточно протрезвел, чтобы осознать, насколько жестоко с ним обращаются. А жестокое обращение нужно чем-то смягчать. Так, между прочим, считал Ленин. Если религия — это, как он утверждал, для народа опиум, то алкоголь — это, соответственно, для народа… алкоголь. Вот почему сам Ленин почти не пил и запрет на водку не отменял. Отменил его Сталин в 1925 году.