По низу стойки, прямо над засыпанным опилками полом, проходит латунная подножка. Назначение ее туманно. Однако, лишь поставив сапог на эту подножку, посетитель наконец ощущал, что он в салуне. Как ни странно, когда в 1920 году в Штатах ввели сухой закон, больше всего люди тосковали именно по этой латунной подножке и именно ее оплакивали в приступах ностальгии. Странно, потому что, скорее всего, подножка была вся заплевана. Вдоль нее через равные промежутки ставили плевательницы, в идеале из расчета по одной на четырех посетителей. Выглядело, наверное, словно массовое посещение стоматолога, но на самом деле все до единого жевали табак.

Итак, вы ставите сапог (перепачканный конским навозом) на (заплеванную) латунную подножку, и подошедший салунщик интересуется: «Чего угодно?»

Вопрос на засыпку. Под зеркалом выстроены в ряд бутылки вина и шампанского и всякие изыски вроде мятного ликера. Но, приглядевшись, вы видите, что все они покрыты пылью. Это просто украшение интерьера. Такое никто не заказывает, а если и закажет — особенно чужак — придется выяснять отношения с остальными посетителями. Без ущерба для репутации можно просить только два вида спиртного — виски и пиво. Хотя пиво ее, пожалуй, тоже подмочит. Так что вы заказываете виски для себя — и угощаете соседа. Это закон. Неважно, что вы этого человека знать не знаете. При первом заказе всегда нужно кого-то угостить. Внакладе не останетесь, очередной новоприбывший нальет и вам. Только имейте в виду: страшнее отказа угостить может быть только отказ принять угощение, за такое вам в лучшем случае наваляют.

Тут мы подходим к самой сложной и непонятной стороне салунного этикета, которую, как ни странно, Голливуд всегда изображает правильно. Войдя в салун, наш угрюмый герой никогда не спрашивает, что сколько стоит. Он просто швыряет монеты на стойку, и ему никогда не дают сдачу. И это абсолютная историческая истина.

Салуны были двух типов — однобитные и двухбитные. Двухбитный — заведение шикарное, с развлекательной программой, люстрой и, может, даже настоящим вторым этажом. В двухбитном салуне любой напиток стоил два бита. В однобитном — один бит (хоть виски, хоть пиво). Сигара тоже стоила один бит. Это было очень удобно, поскольку избавляло от необходимости уточнять цену. Тип салуна часто указывался снаружи на вывеске, но обычно по обстановке и так все было видно.

Бит — это одна восьмая доллара, то есть 12,5 цента, что несколько нелепо, потому что отдельной денежной единицы в полцента никогда не существовало. Довольно долго в южных штатах имел хождение испанский серебряный доллар, который делился на восемь. Собственно, довольно часто его в буквальном смысле разрубали на восемь частей (bits, битов), которые назывались «осьмушки» — pieces of eight, они же песо, они же пиастры, знакомые нам по воплям пиратских попугаев. Тот же счет почему-то применяли и к американским долларам, только тут возникало занятное неудобство в виде невозможности дать сдачу за одну порцию напитка. Если вы брали в однобитном салуне что-то одно, то платили четвертаком (два бита) и получали 10 центов сдачи. То есть за первую порцию вы отдавали 15 центов («длинный бит»). Но тогда за вторую порцию вы могли заплатить десятицентовой монетой («короткий бит»). Нелепостью это превосходит даже фальшивые фасады, однако именно так все было устроено.

Рассчитавшись, вы получаете бутылку средства от хандры и наливаете себе стакан. Слишком мало не лейте, вас сочтут слюнтяем и, возможно, заставят выпить правильную мужскую дозу под прицелом. Но и до краев не наполняйте. Так делают только последние скряги, поэтому не удивляйтесь, если салунщик поинтересуется, не искупнуться ли вы в этом стакане собрались. Как ни странно, там где слаб закон, очень строги понятия.

Вы подносите стакан спотыкача к губам и выпиваете залпом, завоевывая признание и уважение окружающих. Вас, наверное, затошнит, но считайте, что легко отделались. Потому что можно попробовать повторить подвиг того «героя», который заплатил один бит в двухбитном салуне. Когда ему указали на ошибку, он сказал: «Два бита, говорите? Я в прошлый раз поверил, но, когда попробовал ваш виски, понял, что это однобитный». Рисковый мужик. Но и ему далеко до того, который заявил, что выпьет кварту (примерно литр) цинциннатского виски. Кварту он осилил. Серебряные накладки на его гробе стоили 13 долларов 75 центов.

Кто же остальные посетители салуна? Мужчины. Как правило, белые. Но стерпят и темнокожего. Индейцам вход в салун запрещен по закону. А вот кому точно дадут от ворот поворот — это китайцам. Удивительно, но на Диком Западе было полно китайских мигрантов, которые приезжали строить железные дороги и которых все ненавидели. Оснований для ненависти не было никаких, но от этого она только усиливалась. Недоброй памяти судья Рой Бин в своем техасском салуне как-то слушал дело по обвинению в убийстве китайца. Сверившись с кодексом, Бин заявил, что закон совершенно точно запрещает убивать людей, но «дьявол раздери, где тут хоть одна статья, запрещающая убивать китайцев?»

Так кто же наши соседи по барной стойке? Это большей частью загадка. Интересоваться фамилией и родом занятий — крайне плохой тон. Поболтать можно, но лишь на нейтральные темы. Проще, наверное, пойти в самый дальний конец помещения — там будут играть в карты. Вряд ли в покер, скорее в фараон, довольно примитивную игру, исход которой куда больше зависел от воли случая. В покер иногда играли тоже, но фараон благодаря простоте, коротким и быстрым раундам и неограниченному числу игроков имел несомненное преимущество. Однако в него было очень легко жульничать, а когда все вокруг вооружены, это чревато последствиями.

И вот тут встает ребром щекотливый вопрос, который я все это время пытался обойти. Какова была вероятность поймать в салуне пулю? Ответ простой и четкий: неизвестно. Можно точно сказать, что шаблонные голливудские сцены, в которых за вечер пристреливают по паре человек под невозмутимое бренчание фортепиано, — это явное преувеличение (кстати, фортепиано — большие, тяжелые и трудно транспортируемые — водились только в двухбитных салунах, а механические пианолы появились не раньше 1880-х годов). Но не будем обижать Голливуд. В конце концов, августейшие особы тоже не все сплошь головорезы, как пытался уверить нас Шекспир. Будь в жизни все такими же кровожадными, как в драме, мир давно бы обезлюдел.

Беда для историка в том, что на Диком Западе по определению отсутствовала отчетность и протоколы. Эпоха Дикого Запада началась с погони за богатством, которое сулили новые земли, и закончилась пришествием на эти земли закона, порядка и коронерских записей.

Остаются байки и исторические анекдоты. Да, в салунах убивали. Дикий Билл Хикок, Джек Макколл, Боб Форд, Джон Уэсли Хардин и многие другие выдающиеся личности погибли от пули в салуне. Но ведь и салунов с их завсегдатаями тоже было не перечесть. Никто не пишет о мирных вечерах, когда каждый пропустил по стакану и ничего не произошло. Гораздо интереснее писать об убийствах, потому что убийства увлекательнее и про них захотят читать. И здесь возникает проблема. Дикий Запад романтизировали еще в период его существования. Судья Рой Бин стал знаменитостью при жизни. Этот подлец, убийца, домашний тиран и китаефоб умер богачом, сколотив состояние за счет сотен людей, которые приезжали на него поглазеть и были готовы платить за пойло втридорога, лишь бы затем хвастаться, что видели прославленного «мистера закон и порядок к западу от Пекоса». Меткие стрелки тоже становились знаменитостями. И Буффало Билл, и Энни Оукли с Сидящим Быком посещали Англию, где были представлены королеве Виктории.