– Ага, в тот самый.

Даннахан поджал губы и покосился на меня с таким видом, будто это я ему навязалась.

– Уведите девчонку с палубы, – хрипло произнес он, разворачиваясь на каблуках.

Вот так, даже слова мне не сказал, будто меня и нет.

– Идемте, эйрина, – позвал мой провожатый.

– Ты иди, Агрон, займись делом, а я нашу девочку сам провожу.

И Шерран панибратски подхватил меня под локоток.

– Шерр, – задумчиво проговорила я, машинально переставляя ноги, – а блондиночка это кто? Эстель? Кто она? И почему Агрон назвал эйра капитана Ваше Сиятельство?

– Услышала, значит? – помрачнел ниданг. – Вот стрекоза. Эстель это так, для досуга. Мужчине надо чтобы его кто-то ждал на берегу. А про сиятельство забудь, наш капитан этого страх как не любит. Захочет, сам расскажет, когда время придет.

Меня снова заперли в маленькой темной каюте на нижней палубе. Правда, на этот раз мое заточение не было столь безрадостным. Развеять скуку полагалось маленькому потрепанному томику романтических сонетов, который пожертвовал мне Шерран.

Где он его откопал, я не спрашивала. Но, судя по тому, что обложка была из розового атласа с золотым тиснением, а страницы оказались надушены донельзя, томик этот принадлежал не мужчине. На форзаце стояла надпись мелким почерком с затейливыми завитушками: " Единственному, Любимому, Потрясающему Мужчине". Да, именно так, каждое слово с большой буквы. Я даже на секунду предположила, а не капитана ли имела ввиду неизвестная поклонница? И в груди что-то неприятно царапнуло, перехватило дыхание. Такое чувство, обычно, возникало в детстве, когда я обнаруживала, что Шайель вновь достались самые лучшие конфеты.

Стишки оказались довольно заурядными, рифма любовь – кровь встречалась почти в каждой строфе, да к тому же, судя по всему, автор (или авторша) не отличал ямб от хорея, смешивая оба стиля.

– Шерр, – спросила я, когда ниданг появился на закате вместе с долгожданным ужином, – чья это книга?

Ниданг засмущался, светло-голубые глаза с узким зрачком подозрительно забегали.

– Не понравилось? – он почему-то вздохнул. – Ну да, вы же эйрина, образованная, а моя Нийлет школы не кончала, сама читать и писать выучилась…

– Нийлет? – не поняла я.

– Жена моя.

– Так это жена твоя писала?! – от неожиданности, я споткнулась о кровать и грохнулась на нее попой со всего размаха.

Странное облегчение затопило меня, будто пропал комок, сжимающий мое горло. Так вот кто этот таинственный Единственный, Любимый и Потрясающий Мужчина с большой буквы! А я-то думала – капитан!

Я и сама была потрясена. Шерран возвышался надо мной на две головы и был гораздо мощнее своего капитана. Настоящая гора мышц, перетянутая узлами вен. Короткий черный ежик, отливающий синевой, на висках две косицы, украшенные голубыми бусинами, трехдневная щетина, лохматые брови и узкие раскосые глаза с вертикальным зрачком. Очень колоритный персонаж, учитывая исходящий от него терпкий запах морских водорослей, алкоголя и табака.

И у этого прожженного пирата, отправившего на тот свет не один десяток жизней, есть жена?!

– Эм-м-м… так ты женат?

– Можно сказать и так. Мы прошли венчальный обряд по законам Древних, но не сочетались браком по законам империи. На этом корабле нет никого, кто чтит законы Амидарейна. Мы все здесь изгои, чудом избежавшие смертной казни или каторги. За наши головы в Ризенпорте объявлена награда…

– Зачем ты рассказываешь мне все это, – нахмурилась я.

– Потому что ты теперь одна из нас, маленькая даханни.

– Только на время! Эйден окажет мне услугу, если поторопится найти мой рейн и даст возможность избавить вас от моего присутствия.

– Нет, – он покачал головой, – вот увидишь, он тебя не отпустит. Ты теперь его ширам – женщина-душа.

Я нахмурилась. Уж очень многозначительно прозвучала эта фраза.

– Женщина-душа? Что это значит?

Шерран задумчиво поскреб подбородок.

– Есть у шайенов одна легенда, – начал он. – Ты ешь, а я расскажу. Амидарейн учит, что все древние легенды – выдумка, но поверь старому морскому волку, они так же реальны, как мы с тобой.

Я скептично усмехнулась. Шерран выглядел лет на сорок, не больше, да и то из-за суровой внешности и резких морщин, обозначившихся в уголках глаз. Назвать его старым язык не поворачивался. Хотя, тот же Эйден казался моложе его лет на десять. Интересно, какие отношения их связывают? И кто Шерран на этом корабле? Боцман? Помощник капитана?

– Есть легенда об Ишираме и Маушнат. Он был одним из Изначальных ифритов, а она – человеческой женщиной, – начал ниданг, усаживаясь на моей кровати, в то время как я пристроилась за столом на единственном колченогом стуле. На ужин опять была перловка, из которой торчал одинокий лавровый листок, и довольно аппетитное зеленое яблоко. – Говорят, его покорила ее преданность. Но вы, женщины, такие хрупкие! – он с неодобрением покачал головой.

Я вся обратилась в слух и даже не заметила, как расправилась с тарелкой перловки. Негромкий низкий голос Шеррана звучал как мощный поток, бурлящий в камнях. Слова превращались в образы, образы в историю, настолько древнюю, что захватывало дух.

Маушнат была дочерью простого пастуха, о ее красоте слагали легенды, к ней сватались самые богатые мужчины, но самым прекрасным в ней была ее душа. Она отвергала всех, пообещав выйти замуж лишь за того, кого полюбит всем сердцем. И вот однажды ее клятву услышал древний дух, порождение огненной стихии, и решил испытать на стойкость. Он обратился в прекрасного юношу с кожей цвета эбенового дерева и шапкой смоляных кудрей, и в таком виде явился Маушнат.

Их страсть была безудержной, как огненный шторм, и нежной, как лепесток магнолии. Она накатила внезапно, что называется, с первого взгляда, и не было никаких сил сопротивляться этому сладкому безумию.

Иширам не устоял перед хрупкой женщиной, он стал первым из Древних, познавших человеческую любовь. Влюбленный ифрит разделил с ней свой огонь, а она подарила ему половинку своей души. Так появилась первая ширам, женщина-душа.

Прошло несколько лет, и Маушнат стала угасать. Она родила Ишираму двух сыновей и дочь – первых шайенов, от которых потом произошел великий род. Но ифрит не мог смириться с ее уходом и очень страдал, ведь в нем была часть ее души, и он чувствовал боль избранницы, как свою.

В момент ее смерти, обе половинки души слились воедино и покинули тела ифрита и его возлюбленной, чтобы раствориться в эфире. Иширам вдруг ощутил в груди такую тоску, что не мог ни есть, ни пить, не думать ни о чем. У него забрали что-то настолько важное, без чего не стоило жить.

Он лег рядом со своей женщиной, обнял затухающим огнем и решил угаснуть вместе с ней. Но богов поразила его жертвенность. Еще ни разу изначальное существо не хотело пожертвовать жизнью ради человечки. Они решили, что Иширам достоин второго шанса. Душа Маушнат не исчезла без следа, ей дали новое тело, а Ишираму – надежду встретиться с ней.