Столько душ невинно погублено! Столько жизней оборвалось за один миг. А Рейхо? Выжил ли он после того, как Эйден ударил его веслом? Бедный дазган! Ведь он пытался меня спасти!

Я уткнулась лицом в подушку и зарыдала, как маленькая девочка, брошенная одна в темном лесу. Ей холодно и страшно, и нет никого, кто бы разделил с ней этот холод и этот страх.

Наплакавшись вволю, я сама не заметила, как заснула. Во сне я видела странную женщину: смуглую, с длинными черными волосами, струившимися по ее плечам и груди пышным блестящим водопадом. Кожа незнакомки излучала огненно-красное сияние, окружавшее ее пламенеющим ореолом, а широкие скулы и узкий подбородок показались смутно-знакомыми. Словно я уже где-то видела это лицо. Или очень на него похожее.

Незнакомка стояла в длинном белом платье, обвивавшем ее стан, будто вторая кожа, и протягивала мне руки. Ее огромные раскосые глаза сияли, как две звезды, чувственные губы шевелились, что-то шепча, но я не слышала ни слова. Завороженная, я смотрела ей прямо в глаза и не могла отвести взгляд.

Неожиданно она улыбнулась. Меж сочных алых губ мелькнула белая полоска остро заточенных зубов. Я вскрикнула и проснулась.

***

Кто-то осторожно тряс меня за плечо.

Я нехотя разлепила глаза. Над кроватью стоял неизменный Шерран и пытался меня разбудить.

Увидев, что я проснулась, он отошел к столу, и сообщил, поправляя на нем тарелки:

– Эйр капитан передал, что сожалеет о своей резкости и постарается сгладить свою вину.

– Он выпустит меня? – обрадовалась я, садясь, но, как оказалось, рано.

– Нет, – ниданг немного посопел, – он обещает сделать ваше путешествие как можно более комфро… корфо… табельным… акульи зубы мне в печенку! – выругался он, но тут же захлопнул рот и отвел взгляд.

– Я поняла, комфортабельным. Удобным.

Шерран кивнул. Я поднялась с кровати и удовлетворенно хмыкнула. Пока я спала, кто-то повесил над крошечным иллюминатором кусок полупрозрачного шифона вместо занавески, а дощатый пол теперь прикрывал ковер. Причем, если мне не изменяет память, я видела подобный в капитанской каюте. Простой деревянный стол застелили воздушной скатертью, да и посуда из привычного фаянса вдруг превратилась в тонкий фарфор. Вот это изменения!

Но больше всего меня вдохновила горячая чечевичная похлебка, источавшая мясной аромат, и огромный ломоть пышного мягкого хлеба. Желудок громким бурчаньем напомнил, что я проспала обед.

– И за что же мне такая честь? – не удержалась я от сарказма, наворачивая сытный бульон.

– Не серчайте на нашего эйра, маленькая даханни, – насупился ниданг, – он очень хороший человек, просто немного вспыльчивый. Но и отходит быстро, не умеет долго злиться. Вы уж простите его, раз он был слишком резок, а то он и так ходит сам не свой.

Я внимательно посмотрела на пирата.

– Это он тебя послал? А самому прийти, что, мужская гордость не позволяет?

– Никто меня не посылал! – Шерран вдруг грохнул кулаком по столу с такой силой, что тарелки со звоном подпрыгнули, а я чуть не подавилась куском хлеба. – Просто смотреть не могу, как он мучается! Он ведь так же, как и вы, отрицает очевидное и не видит дальше своего носа, устрица его задери!

– Слушай, – сказала я, осторожно подбирая слова, – уж не знаю, что там напридумывал себе ваш эйр, но я с ним ничего общего не имею и иметь не собираюсь. Дайте мне спокойно пережить эти три дня, я больше ни о чем вас не прошу. Неужели это так сложно?

Он с осуждением покачал головой.

– Вот, вы такая же упрямая, как и он! Капитан просто уверен, что высадит вас в Монтероне и спокойно выкинет из головы. Но законы Древних никто не отменял. Если шайен попробовал женской крови, он не сможет думать ни о чем другом, кроме как о своей избраннице, пока связь не будет завершена!

– Какие глупости, – отмахнулась я, – культа крови давно не существует, вот уже сто пятьдесят лет все исповедают религию Двуединого.

– Может в Амидарейне и забыли о древних капищах, но ниданги и шайены помнят о них. Вот увидите, я говорю правду, он вас не отпустит. Не сможет. Пусть сейчас и думает, что это ему удастся.

Мне вдруг стало не по себе. Я ведь тоже попробовала его кровь, случайно, правда, но сути это не меняет.

– Шерр, – тихо проговорила я, – а ничего, что я его тоже укусила? Это что-нибудь означает?

Шерран несколько секунд молча смотрел на меня, а потом начал громко хохотать, да так, что на его глазах от смеха навернулись слезы.

– Ну, теперь я спокоен, – заявил он, похлопывая себя по бокам и заливаясь хохотом, – теперь не только он не отпустит, но вы и сама никуда не сбежите! Попался наш капитан! А я-то думаю, чего он целый день бродит, как неприкаянный, глаз с кормы не сводит. А вы кровью обменялись! Ну, пойду, поздравлю его с такой славной женушкой!

Я застыла с открытым ртом. Женушка? Я не ослышалась? Это когда же мы успели пожениться? Пока я спала?

– Шерран! – я начала выбираться из-за стола, неловко переворачивая тарелки, но тот успел выскочить из каюты и захлопнул за собой дверь.

Подлетев к двери, я забарабанила в нее изо всех сил. Скрипнул ключ, створка приоткрылась и в проеме появилось хмурое лицо незнакомого ниданга.

– Чего ломишься? – бросил недовольно. – В гальюн хочешь?

Гальюн? О, да! В гальюн хочу!

Я закивала головой так быстро, что в глазах матроса отразилось беспокойство.

– Ты это… э-э-э, – начал он, почесывая лохматый затылок, – сиди здесь, сейчас спрошу капитана.

Он вернулся минут через десять, когда я уже вовсю пританцовывала возле порога. Едва открылась дверь, как я постаралась изобразить радушную улыбку, но боюсь, что получился оскал.

Ниданг немного оторопел, глядя на мое искаженное лицо, потом, видимо, понял, что обстоятельства не терпят отлагательств, ухватил меня за рукав и выволок на палубу.

– Гальюн на корме, – прошипел мне на ухо, – иди за мной и ни звука! Если эйр учует – можешь сама в воду прыгать.

У меня от его слов по всему телу такие мурашки забегали, что возникло непреодолимое желание почесаться. Бочком-бочком, вдоль фальшборта, прячась за бухтами канатов, досками и прочим хламом, я, вслед за пиратом, наконец-то достигла вожделенного юта.

"М-да, а на фрегате-то все было поприличнее и с комфортом,"– уныло подумала я, разглядывая старое ведро, стоящее в крошечном помещении. После употребления, содержимое надлежало выплеснуть за борт – так сказал мой провожатый перед тем, как оставить меня один на один с этой чудо – уборной.

Сил терпеть уже не было, и вот тут я пожалела, что на мне не платье! Со слезами на глазах, я дергала пояс на штанах, но лишь туже затягивала узлы. После нескольких безуспешных попыток поняла, что сама не справлюсь, и вылезла на палубу, поискать того, кто поможет.