Гёссер присоединился к поклону последним. Рукой мягко провёл в сторону, показывая, чтобы он проходил. Люди расступались, не поднимая голов. Даже сам Винни, будто был в неоплатном долгу перед этим человеком. Такой чести, удостаивался император Нерона, которого давным-давно нет в живых. Последний погиб сотни лет назад, пытаясь восстать против своего государства.

Анастасия не могла поверить своим глазам. Сливки общества, живая гордость, свобода духа. Эти великие люди, каждый из которых восстал против всего, что было ему известно с рождения, преклонял голову, как раб? Нет. Это не тот мир, в котором она привыкла жить. Раньше была понятная логика. Но это, это слишком. Хотелось обидеться на всех. Её внутренний мир разрушен в очередной раз. Но теперь никто её не поддержит.

Когда Независимый покинул комнату, к ней кинулся Винни.

— Ну милая моя. Ну как ты так. Что с тобой случилось?

— Что с вами всеми случилось! Он чуть не убил Гёссера! Чуть не убил меня! Он вас всех размажет как сливочную лепёшку! Дайте ему повод. Он ни с кем не посчитается!

— Всё. Пора поговорить. Но для начала, умойся.

Видя, как девушка капризничает, словно обиженный ребёнок, Винни отвёл её в уборную за руку, выслушивая всё, что выливается на него, в пол уха. Заботливо умыл, оттёр. Отвёл в свой спальный отсек, усадил, погладил по голове. Анастасия впилась объятями в бородача и зарыдала.

— Мне было так страшно, Винни. Так страшно. Оно схватило меня и понесло по воздуху. Я ничего не могла сделать. Ни шевельнуться, ни подумать. Это так страшно. Я не знаю, что может быть страшнее.

— Страшнее самой смерти.

— Да. — Всхлипнула она.

Винни прислонил её голову к себе, поглаживая по волосам, которые значительно отрасли за такой короткий срок.

— Что ещё тебя напугало?

— Гёссер! Он творил такое! Он сам, не намного лучше. Он тоже, такой страшный. Если захочет, сотрёт нас всех в порошок. Они оба, два сапога пара, один хуже другого. Я когда увидела, то поняла, что моя жизнь ничего не стоит. Всё это всего лишь чужой щелчок пальцев. Вот так. — Она щёлкнула перед носом Винни. — Ты представляешь? Мы пыль. Мы ничто.

Винни кивнул, понимая каждое её слово. Анастасия знала, что Винни бежал именно от этого. От подобного чужого всевластия над собой. Он её понимает.

— Но даже так. Ты всё равно, преклонился! Как ты посмел? — Анастасия закрыла лицо руками. — Я ничего не понимаю.

— Да, ты только начинаешь жить. Ты не знала, что происходит в этом мире. Здесь страшно. На каждом шагу может твориться такое, от чего хочется спрятаться под кроватью, но тебе нельзя даже моргнуть. Если увидят твою слабость, нерешительность, мимолётный миг, всё это заметят. И тогда. — Он провёл пальцем по горлу. — Понимаешь? А этот человек, перед которым мы преклонили голову, ты хоть знаешь кто он?

Анастасия не знала. Ей стало стыдно смотреть в глаза Винни и она отвернулась. Сейчас, её мир уничтожат в очередной раз жуткой правдой, в которой вновь выяснится, что она не права. Что она просто неблагодарная дура, которая всё приняла близко к сердцу.

— Ещё Гёссер сказал, чтобы он меня не трогал, пускай забирает его. А потом так спокойно с ним заговорил, будто ничего и не было. Я так не могу, не могу.

— ТЫ имеешь право бояться. Никто тебя не осуждает, и не осудит. Каждый человек здесь тебя поймет. Каждый. Но, про этого человека ты знать обязана. Он не нерон.

— Не нерон? Нет. — Анастасия истерически хохотнула. — Ну нет. Человек на такое не способен.

— Слышала про тесионцев?

— Тесионцы на такое не способны!

Винни положил руку на плечо, крепко сжал. Анастасия ойкнула, ясность ума к ней вернулась, и он начал переворачивать её мир наизнанку.

— Это отеленовец. — На этом он отпустил плечо девушки.

Нависла немая тишина. Эмоции застряли на пол пути прямо в горле. Анастасия открыла рот. Нет, она верила Винни, он всегда говорил только правду. Но, это слишком невероятно.

— Ты же знаешь, что они прилетели двести лет назад?

Анастасия неуверенно кивнула. Хотя этот факт скрыт, и тщательно замалчивался в школьной программе. В него скорее верили те, кто предпочитал изучать историю самостоятельно. Над такими часто смеялись, так что, она не принимала это всерьёз. Теперь же ей не хотелось выглядеть дурой в глазах единственного друга.

— Не притворяйся. Вижу, что не знаешь. Так вот. Их прошлое название — земляне. Они прибыли с очень дальних мест. С другой планеты. Он прибыл оттуда же.

— То есть?..

— Из-за таких, как он, однажды разгорелась Красная Война. Это-то знаешь?

Она кивнула.

— Земная колония полностью разгромлена. Поменялось название. Забыто прошлое. Оставлен только позор, которым чмырят и втаптывают в грязь при первой же возможности, навязывая чувство вины.

Анастасия впервые увидела злобу на лице друга. Обычно мягкий, чуткий человек, не смог сдержать чувств.

— Он наш герой. Единственный, кто прилетел за нами, вспомнил о нас, спустя целых две сотни лет жуткого рабства, от которого собственные зубы хочется раскрошить в порошок. — Винни сжал кулаки. — Я всю жизнь ждал момента поквитаться с ними. И плевать, что он прилетел не за нами, не ради нас. Но он наш. — Винни ушёл в себя, глаза стали пустыми. Кивнул, проматывая какие-то воспоминания в голове. — Он наш. Он наш.

— Не понимаю.

Винни зло посмотрел на неё. Устало опустил на глаза мощную ладонь, успокаиваясь, и продолжил:

— Он наш, потому что не позволил себя унизить. Он наш, потому что не терпит чужой воли над собой. Он наш, потому что благодаря ему, мы вспомнили, что такое достоинство, гордость. Только благодаря ему, у нас появилась надежда на будущее. Благодаря ему, Нерон забеспокоился. Хотя, кто знает, что твориться в сердце ЧерноБога. У него же нет сердца. Одна пыль. Он наш, потому что уничтожил топ-ранкера Стелла, под кодовым именем Бесоформ. Он наш, потому что землянин, как мы. Он наш. И то, на что пошёл он, не может никто из нас. Никто. Ни ты, ни я. Ни Гёссер. Даже если так как мы будет в сто раз больше, в тысячу. Никто из нас не пойдет на такое. А он пошёл. Не останавливается. Ему простительная любая грубость. Он ничего не знает про эти места. Вокруг одни враги и рабы, готовые вонзить кинжал в спину. Если будет возможность, я с радостью отдам за него жизнь, только за то, что он намылил неронам морды. Понимаешь? Я только за это готов пожертвовать жизнью. Он попрал их гордость, как они десятилетиями попирали мою.

Анастасия слушала душеизлияние Винни. Каждое слово он чеканил с чувством, которое скрывал каждый день. Ущемлённую гордость, которая вывела его из рабства, и которая болела, как второе сердце.

— Ты знаешь, что такое рабство в Отелене? Что такое жить с клонами? Что такое Белячка? Ты знаешь, что такое любить человека, а потом его забирают на медикаменты? Ты знаешь, что такое целовать сапоги тому, кто отнял у тебя всё, чтобы он дал возможность сбежать? Ты знаешь, что такое жить среди рабов, которым не нравятся, такие как ты? А? У тебя гордость есть, где-то есть и у них. Но если у тебя осталась хотя бы капля этой гордости, то тебя съедают глазами, полными ненависти. Без всякой причины. А ведь я такой же как они. О нет, дорогая Настя. Ты ничего не знаешь. А каково жить две недели в лесу, питаясь одной корой и кореньями? С болями в животе, изжогой, вечным поносом? Полная антисанитария. Голод. Страх. Снующие туда-сюда нероны, и соотечественники, что хуже неронов. Я могу рассказывать об этом вечно. И вот когда ты пережил вот всё это, появляется кто-то, кто щёлкает их по носу. Одного за другим. Вот так и эдак. А его не могут поймать. Ни найти. Ни прикопаться к землянам, отеленовцам. Ха! ДА ты знаешь сколько радости только в одном факте, что неронов кто-то уделал? О, дорогая моя, ты ничего не знаешь о жизни. Прости. Но я буду ему кланяться. На этой планете, где нет ничего святого. О нет, я буду. Смотри косо сколько хочешь! — Винни поднялся и остановился в дверном проёме. — У других аналогичные чувства. Более или менее. Он такой же, как мы. Только сильнее.