– Есть, – кивнул Влад, – но он не предполагает звонка в домофон.

– Значит, будем ждать, пока кто-нибудь войдет или выйдет?

– Или можно звонить в другие квартиры наугад, пока кто-нибудь не откроет.

К счастью, этого делать не пришлось: к подъезду как раз подходила пожилая дама со связкой ключей в руках, за которой они и вошли. Та, конечно, недовольно покосилась на них, явно заметив маневр, но ничего не сказала. Видимо, хорошо одетый слепой мужчина с поводырем не вызвал у нее серьезных подозрений.

– Так какой у вас план? – поинтересовалась Юля, уже выйдя из лифта на нужном этаже. Их спутница поехала дальше. – Ну, чтобы мне знать, как подыгрывать…

– Звони, – велел Влад с улыбкой. – Все очень просто: будем говорить правду. Ты легко сориентируешься.

Юле план показался сомнительным, но она сделала, как он велел.

Дверь им открыли почти сразу, широким быстрым жестом, ничего не спрашивая. Так происходит обычно, когда человек кого-то ждет. И судя по замешательству, отразившемуся на лице хозяйки – женщины лет сорока, еще не до конца растерявшей былую стройность, – она действительно ожидала увидеть на пороге кого-то другого. Возможно, ждала доставку или гостей.

– Добрый день, – произнесла она, растерянно разглядывая их. Ее взгляд дольше всего задержался на белой трости Влада. – А вы… к кому?

– Вы Ковальчук Дарья Алексеевна? – вместо ответа поинтересовался Влад. – В девичестве Волкова?

– Да, – все так же неуверенно произнесла женщина. – А вы?

– Меня зовут Влад. Владислав Федоров. – Он по обыкновению вытянул вперед руку наугад. – Приятно познакомиться.

После недолгого колебания Дарья Алексеевна пожала протянутую руку и заверила, что ей тоже приятно их знакомство, хотя по настороженному тону этого нельзя было сказать.

– А это Юля, моя помощница. Мы можем войти? Нам очень нужно задать вам несколько вопросов о вашем отце. Это не займет много времени, обещаю.

У Дарьи Алексеевны слегка отвисла челюсть. Или она просто приоткрыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Она еще раз скользнула взглядом по Владу и его трости, покосилась на Юлю и наконец отступила назад, делая широкий жест.

– Проходите.

Она проводила их в гостиную, предложила чай, но они отказались. Тогда Дарья Алексеевна извинилась и ушла в кухню, чтобы налить себе воды.

– Как это у вас работает? – шепотом поинтересовалась Юля.

Влад, уже сложивший трость в неприметную трубку, но оставивший на месте очки, снова улыбнулся уголками губ и лаконично пояснил:

– Людям психологически очень сложно отказывать инвалидам.

Только тогда Юля поняла, почему в этот раз он взял с собой и трость, и очки.

– Я не знаю, что вы хотите от меня услышать, – заметила Дарья Алексеевна, вернувшись в комнату со стаканом воды. Ее рука слегка подрагивала, поэтому она поторопилась поставить стакан на журнальный столик рядом с креслом, в которое села. – Я была совсем девчонкой, когда отца посадили. А потом он очень быстро умер в тюрьме. Я плохо помню то время. Это были тяжелые годы для моей семьи.

– Я хотел спросить не об этом, – сочувственно произнес Влад. – Меня больше интересует время до тех событий. И то лето, но до убийства. Каким был ваш отец тогда?

Она задумалась. Ее взгляд беспокойно бегал из стороны в сторону, скользя по обстановке комнаты, словно Дарья Алексеевна опасалась смотреть на кого-то из них.

– Он был… очень энергичным, я бы так сказала. Веселым. Добрым. Знаете, как сейчас в фильмах говорят про доброго полицейского и злого, – вдруг улыбнулась она. – Так вот, в нашей семье папа был добрым полицейским, а мама злым. Она была строгой и требовательной, а он нас баловал…

– Вас с братом, правильно я понимаю? – уточнил Влад.

– Да.

– И у него никогда не случалось приступов неконтролируемой агрессии? Или просто припадков гнева, ярости, в которых он мог кого-нибудь ударить?

– Нет, я не припомню такого. При мне он себе подобного не позволял никогда.

– И на вас с братом руку никогда не поднимал?

– Нет же! – с нажимом воскликнула Дарья Алексеевна, прижимая руки к груди. – Он всегда был очень спокойным, позитивным. И детей любил.

– Тогда как же так вышло тем летом? Что произошло в «Радуге»?

Дарья Алексеевна с силой сжала одну руку другой, стараясь унять дрожь, плотно сжала губы и покачала головой, болезненно морщась.

– Я не знаю, – едва слышно пробормотала она. – Это очень странно, если задуматься. Мне было уже тринадцать, когда это произошло, взрослая, вроде бы, девочка… А я почти не помню то лето. Все как в тумане. Какие-то обрывки. Яркие пятна, вроде ареста отца, а что было за день до этого? Через день после?.. Не помню…

– Говорят, наш мозг склонен блокировать травмирующие события, – серьезно заметил Влад. – Так он защищает нас от воспоминаний, с которыми мы не способны справиться.

То, как это прозвучало, заставило Юлю посмотреть на него, хотя до этого она старательно следила за реакцией их собеседницы, как ей и полагалось. Но она вдруг поняла, что провал в памяти по-настоящему мучителен для Влада, хоть он и старается всегда говорить об этом спокойно. Захотелось его как-то поддержать, но ничего не пришло в голову.

– Да, наверное, – согласилась тем временем Дарья Алексеевна. – Большую часть жизни я пыталась обо всем этом забыть.

– А как вышло, что вы теперь живете здесь? – поинтересовался Влад. – Ваша семья ведь уехала куда-то после тех событий?

– Под Екатеринбург, – кивнула Дарья Алексеевна. – Моя мама родом оттуда. Они с братом и сейчас там живут. А я вот… После университета приехала летом сюда. Хотела взглянуть на место, преследовавшее меня в кошмарах с тринадцати лет. Хотела… Не знаю, закрыть для себя гештальт, что ли? Так ведь это называется? Но пока была здесь, встретила своего будущего мужа, влюбилась. Мы какое-то время переписывались, когда я домой вернулась, а потом он приехал ко мне в гости и сделал предложение. Я не смогла отказать.

На последних словах женщина мечтательно заулыбалась, ее взгляд засиял, и Юля облегченно выдохнула, тихо радуясь тому, что им удалось всколыхнуть не только травмирующие воспоминания.

Однако Дарья Алексеевна быстро перестала улыбаться и посерьезнела.

– Знаете, брат на два года меня старше. Он может помнить больше о том, что произошло. Честно говоря, мы в семье никогда это не обсуждали, у нас просто не было это принято. Я могу дать вам его номер телефона, зададите свои вопросы ему. Мама, конечно, должна знать больше, но она… последние годы уже слаба, поэтому мне не хотелось бы, чтобы вы ее тревожили.

– Мы никого не будем тревожить, – заверил Влад. – Я узнал все, что было нужно. Лишь один последний вопрос: я правильно понял, что все то лето вы жили в лагере?