Соболев приехал первым, о чем узнал от милой девушки за стойкой в приемном покое. Та, увидев его, сначала приветливо заулыбалась, но сникла, едва он предъявил удостоверение.

– Пронин, вы сказали? – уточнила она, якобы сверяясь с какими-то данными на мониторе компьютера, но Соболев подозревал, что ей просто не хочется встречаться с ним взглядом. – Да, есть у нас такой, только его лечащий врач не Шмелев. Валентин Евгеньевич с нами сотрудничает, но не работает здесь. Вам, наверное, нужен Яковлев, но он сейчас на обходе. А Шмелев сегодня не появлялся. Вчера был, да, работал с пациентом. Пронин вчера вообще был популярен.

– В смысле? – тут же заинтересовался Соболев. – Что значит – популярен? Я думал, он не в себе и к нему никого не пускают?

– Так к нему никого и не пускали, – кивнула девушка, все же посмотрев на него. И даже все-таки расщедрилась на еще одну улыбку. – Просто к нему то родители рвались, то друзья, потом вот Валентин Евгеньевич приехал…

– Что за друзья?

– Да парень какой-то и девушка с ним. Рвался, конечно, парень, а девчонка просто при нем болталась. Кажется, ей было очень неловко за него, он такой настойчивый, я бы даже сказала – нахальный.

– А вы фамилии у посетителей не спрашиваете? – удивился Соболев.

Девушка заметно напряглась, даже села прямее.

– Конечно спрашиваем! И паспорт все обязательно предъявляют, и пропуск выписывается, у нас все строго, вы не думайте! Но я же говорю: к Пронину никого не пускали вчера, поэтому до регистрации посетителей дело не дошло.

– Может быть, они друг к другу по именам обращались?

Девушка наморщила лоб, вспоминая, и довольно быстро просияла.

– Да! Девица друга своего Алексом называла. Но это все. Он ее никак не называл, просто велел не вмешиваться. Грубиян. Права качал так, словно от встречи с Прониным его собственная жизнь зависела. Только Шмелев его и смог унять, когда появился.

– И как же ему это удалось? – поинтересовался Соболев с видом человека, поддерживающего беседу просто от скуки, чтобы убить время.

– Да как-то само собой вышло, – пожала плечами девушка. – Он пришел в разгар нашего… общения. И такой, мол, что за шум, а драки нет? Ну, парень его как увидел, так и сник сразу. Забрал подружку и тихо слился. То ли ему стало неловко при свидетелях скандалить, то ли мужчину-врача он посчитал более авторитетным, чем женщину из административного персонала…

Она горестно вздохнула, из чего Соболев сделал вывод, что с подобным отношением – практически дискриминацией – его собеседница сталкивается часто.

– Валентин Евгеньевич вообще грозно выглядит, – с иронией заметил он, подмигивая. – Я когда впервые его встретил, тоже испугался и долго плакал.

Девушка иронию оценила, хоть и постаралась не подать виду: сдержала смешок, прижав к губам кулак. Зато Соболев сразу заметно вырос в ее глазах, и она вдруг предложила:

– А хотите кофе, пока ждете? У нас, – она кивнула на неприметную дверь рядом со своим постом, – кофемашина есть.

Кофе Соболев хотел. Он и от бутерброда не отказался бы, поскольку позавтракать толком не смог: с утра холодильник был удручающе пуст, но пришлось удовлетвориться парой шоколадных конфет с орешками, которые девушка вынесла ему вместе с чашкой.

Когда Шмелев наконец появился, от кофе и конфет осталось одно только сладкое воспоминание, зато Соболев умудрился разжиться номером телефона милой девушки-администратора, которую звали, как выяснилось, Галиной. Они даже успели договориться выпить где-нибудь кофе получше в ближайшие выходные. Конечно, это могло означать – никогда, потому что Галя работала по графику «два через два», выполняя функции дневного администратора, а выходные Соболева и вовсе были непредсказуемы, но сам факт поднял настроение.

Сегодня тучный психотерапевт выглядел немного нормальнее, чем накануне. По крайней мере, он был подобающим образом одет, быстро реагировал на раздражители и не суетился. Но глаза его все еще лихорадочно блестели, а лицо заметно осунулось, словно последние сутки он почти не ел и не спал.

– А, вы уже здесь, – буркнул он Соболеву вместо приветствия. – Зря торопились, не думаю, что вы чего-то добьетесь от Кирилла. Вчера у нас не было никакого прогресса. Физически парень восстановился, но молчит, в глаза никому не смотрит.

– И все же я попробую задать ему несколько вопросов. Вдруг повезет? – натянуто улыбнулся Соболев.

– Ну, разве что вдруг, – хмыкнул Шмелев и повернулся к Гале. – Меня никто не спрашивал вчера после моего ухода? Или сегодня?

– Вот только Андрей Владимирович, – кивнула та на Соболева.

– И больше никто? Не звонил, не приходил?

Галя отрицательно мотнула головой, а Соболев как бы между прочим поинтересовался:

– А что, кто-то должен был спрашивать? Вы как будто огорчены…

– Да так, – отмахнулся Шмелев задумчиво, глядя в одну ему видную точку. – Пациент один старый… Случайно встретились, я сказал, что меня здесь можно найти. Думал, будет искать…

– Вы не расстраивайтесь, – почти дружеским тоном утешил Соболев. – Может быть, еще будет. А теперь давайте все-таки поговорим с Прониным.

В глубине души он опасался, что Шмелев станет тянуть и дальше: скажет, что обязательно нужно дождаться лечащего врача, или заявит, что должен сначала взглянуть на пациента сам, но ничего такого не произошло. Психотерапевт быстро все уладил, пришлось потратить время только на то, чтобы сменить верхнюю одежду на больничный халат.

К палате пациента их сопровождал внушительных размеров санитар, но заходить внутрь не стал, из чего Соболев сделал вывод, что Пронин не считается буйным. Значит, можно надеяться, что такого припадка, как в отделении, не произойдет.

Заходя в палату, он не знал, к чему готовиться, и не очень понимал, как строить разговор: стоит давить или, наоборот, играть в сочувствие. Но увиденное окончательно сбило Соболева с толку.

– Это что, шутка такая? – недовольно сдвинув брови, поинтересовался он.

Палата оказалась пуста. На накрытой одеялом койке никого не было. Под одеялом явно лежало что-то мелкое, возможно, скомканная пижама, но это точно не мог быть взрослый парень.

– Я… не понимаю, – Шмелев растерянно моргнул, озираясь по сторонам, словно мог не заметить пациента в крошечном помещении без излишков мебели. – Он должен быть здесь! Я сейчас…

Он выскочил из палаты, что-то быстро сказал санитару. Тот заглянул внутрь, демонстративно округлил глаза и куда-то побежал, а Соболев остался стоять посреди комнаты, качая головой и чувствуя себя дураком. Кажется, его обвели вокруг пальца. Но кто и зачем? Шмелев? Он же не может не понимать, что полиция из него теперь всю душу вытрясет!

– Мы сейчас разберемся, – заверил психотерапевт взволнованно, тоже заглянув в палату, но входить не стал. – Вы подождите немного. Может быть, его куда-то переместили или еще какая накладка. Он не мог никуда деться. Уверяю!