Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Товарищ старшина, второй взвод на утренний осмотр построен…
— Товарищ старшина, третий взвод…
— Здравствуйте, товарищи солдаты! — и рота, набрав воздуха и сосчитав в уме раз-два, бойко отвечает: «Здра — жла — тва — стршна!
— Вольно! — старшина проходит вдоль строя, цепкими глазами оглядывая молодежь, останавливается напротив Вовки Олейника.
— Сержант Ирбинскис, почему у рядового Олейника подворотничок несвежий?
— Виноват, товарищ старшина, рядовой Олейник вчера был в наряде, не успел.
— Значит, нужно было после наряда подготовиться к осмотру, делаю вам замечание. Рота-а-а… Снять левый сапог! Сынок, кто ж тебя так учил наматывать портянки? С такой намоткой ты ж через пару километров натрешь себе ноги. И какой ты тогда солдат? Старший сержант Сергиенко, научите Гребенкина правильно мотать портянки. А почему у Луночкина несвежие портянки? Не успел постирать, смены нет? Сержанты, выдать смену, у кого нет. Солдатские ноги нужно беречь! Надеть сапоги! Товарищи солдаты! Завтра вы принимаете военную присягу на верность Родине. Вы станете полноправными защитниками мирного труда нашей страны. Пройдет немного времени, и вы станете настоящими воинами, орлами. Вот посмотрите на Графова — настоящий орел! Мешков? И Мешков тоже станет орлом. Правильно я говорю, товарищ Мешков?
— Так точно, товарищ старшина!
— Вот видите! Отставить смешки… РОТА-А-А, СМИР- Р-Р-НО! Нале… ВО! В столовую… шагом… МАРШ! Запе- вай!
Запевает Витька Хлебопашев, высокий, пухлогубый, с нежным, как у девушки, лицом. У Витьки оказался звонкий, чистый голос.
Дальневосточная — опора прочная,
Союз растет, растет, непобедим,
И все, что было нами завоевано,
Мы никогда врагу не отдадим!
Глухо, как в бочку, неохотно подхватывает рота:
Стоим на страже-е
Всегда, всегда,
И если скаже-ет
Страна труда,
Прицелом точны-ым
Врага в упор
Дальневосточная…
Даешь отпор,
Краснознаменная…
Скорее в бой! Скорее в бой!
Последние строчки солдаты по традиции выговаривают «скорей отбой», Сергиенко, обернувшись, грозит кулаком.
Армейское начальство почему-то считает, что строевая песня поднимает дух, на самом деле солдаты петь не любят, но, если плохо споют, сержант погонит на второй круг. Глухо топают сапоги, маленький Сыздыков сзади все время отстает и вприпрыжку догоняет взвод. У Сыздыкова рост — метр сорок девять. Вообще-то маломерок с ростом меньше метр пятьдесят в армию не берут, но его почему-то взяли.
— Взвод… стой! По отделениям… в столовую… шагом марш!
В столовой за большими столами на деревянных лавках сидят по отделениям, по десять человек. В каждом отделении свой штатный разводящий. Вместе с помощником он бежит к амбразуре и тащит бачок с кашей, алюминиевый чайник и горку хлеба. Должность разводящего — почетна. Под взглядами отделения одним точным движением черпака он должен отделить одну десятую так, чтобы себе, последнему, досталось чуть-чуть больше остальных. Это по-честному. Обсчитался — обделил себя. Главная солдатская еда — каша. Ячневая — кирза, овсяная — бронебойка. Редкая на столе пшенная любовно и ласково называется блондинкой. По выходным и праздничным дням солдат балуют гречневой размазней. Быстро работают ложки, через пятнадцать минут команда: «Взвод, встать, выходи строиться!» Наскоро допивается тепловатый жидкий чай, остатки хлеба запихиваются в карманы.
Сегодня понедельник, день ненавистных политзанятий. Взводный, тонконогий и кривоногий, как таракан, лейтенант Маркелов читает лекцию «СССР — оплот мира во всем мире». Под мерный голос лейтенанта слипаются глаза, клюют носы. Герка толкает в бок Сашку Махибороду: «Сашка, не спи». Не меняя интонации и не повышая голоса, взводный оглядывает класс.
— …Только благодаря нашей боевой мощи сохраняется мир на всем земном шаре. Кто спит… ВСТАТЬ!
Вскакивают трое.
— Так… На политзанятиях спят Круглов, Гребенкин, Луночкин.
В дверь просовывается голова дневального:
— Вернера — к командиру роты!
Перед дверью ротного Герка приводит себя в порядок: одернуть и туго натянуть гимнастерку, поправить пряжку ремня, пилоткой смахнуть пылинки с носков сапог, ребро ладони приставить к носу, проверить, чтобы звездочка пилотки была точно посредине, а сама пилотка — лихо на правый бок. Теперь шагнуть в кабинет, щелкнуть каблуками, четко поднести ладонь к виску и заорать:
— Товарищ капитан, рядовой Вернер по Вашему приказанию явился! — быстро вытянуться, руки по швам, выпятить грудь, пожирая глазами начальство.
Капитан морщится, машет рукой.
— Вольно, вольно, не ори, — он прохаживается руки за спину. — Ты… это… в институте учишься, так?
— Так точно, товарищ капитан!
— Да ладно, вольно, не кричи так, — капитан еще прохаживается, наконец, решается, — тут, понимаешь, такое дело, помочь мне по математике нужно.
Березко — из белорусской деревни. Прошел войну, от рядового дослужился до младшего лейтенанта, прошел краткие командирские курсы, закончил войну старлеем, командиром роты и был направлен сюда, в танковое училище. Во время войны все было просто и понятно, он делал свое привычное дело. А вот теперь, когда война закончилась, приходят молодые хлыщи — лейтенантики, еще молоко на губах, только из училища, и Березко ощущает свою заскорузлую малограмотность. Его белорусские «бруки», «вперод» то и дело прорываются в речи, и эти лейтенантики плохо скрывают свои ухмылки. За добросовестную службу произвели Березко в капитаны, а дальше… Ему скоро сорок, семья. Не станет майором — попросят в отставку, а что он будет делать на гражданке? А в майоры — только через высшие командирские курсы. Березко трусит начальства, и когда в роту приходит комбат, подполковник Метелица, он теряется, суетливо шаркает подошвами. Степка шепчет тихонько: «Рядовой Махиборода, отнесешь сапоги капитана в починку».
Герка с капитаном сидят за столом. В капитанскую голову никак не вмещается, что а плюс бэ умножить на а минус бэ получится а квадрат плюс бэ квадрат. И вообще, эти буквы, зачем они? Герка терпеливо объясняет, потом начинает терять терпение, повышать голос, капитан его осаживает: «Но-но, не забывайся!» И они снова бредут по алгебраическим дебрям. Наконец звонок, конец занятия, капитан облегченно вздыхает: «Ладно, иди». Герка задерживается.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться!
— Что у тебя там?
— Товарищ капитан, разрешите продолжить учебу в институте.
— Это как же так?
— Я же заочно. Разрешите не в ущерб службе заниматься.
— Ну, если не в ущерб… Ладно, разрешаю.
В коридоре Герку обступают. «Что к тебе ротный пристал?» — «Да по математике с ним занимался». — «Ну, и как ротный?» — «А, тупой, как сибирский валенок», — к восторгу солдат небрежно бросает Герка.
В боксах мирно спят гиганты — добрые зеленые динозавры — танки. Принюхиваются длинными хоботами пушек, поглядывают, посверкивая глазка́ми прицелов, ждут своих повелителей. Они приходят, маленькие, в черных комбинезонах, одним ловким движением акробата, извернувшись, ногами вперед, ввинчиваются в люк, и зеленое чудовище оживает. Радостно
