Направилась я, правда, не на рынок к Старой Берте, а в другую часть города.

Вчера госпожа Ловель вернулась из гостей довольно поздно, но с хорошими новостями. Оказалось, что ее подруга отлично помнит семейство Форвельер и знает, где сейчас живет младшая из сестер. Средняя, Грейтель, к сожалению, лет десять назад умерла — неудачное падение, и человека уже нет на этом свете. Замужем она не была, детей не имела и до конца дней своих винила старшую сестру в своих несчастьях. Грустно. А еще я порадовалась, что Лианем этого не узнает. Хватит с нее терзаний и того груза, что она и так несет на своих плечах. Уверена, Лианем для Грейтель просто стала удобным козлом отпущения. Всегда легче винить в своих несчастьях кого-то другого, а не себя. А тут даже искать никого не нужно было.

У младшей, Миарель, все в жизни сложилось неплохо. Когда случилось несчастье с Лианем, отец стал привлекать к работе в оранжерее младшую дочь и многому ее научил.

— Злые языки шепчутся, что ее муж только поэтому на ней и женился, — рассказывала мне госпожа Ловель. — Он страстно желал сделать свою оранжерею одной из лучших в Бравеле и надеялся, что дочь господина Форвельера ему в этом поможет. Одно время ему даже удалось приблизиться к своей мечте, и семейство Мовельдик было у многих на слуху. Но потом мужчина сильно заболел. Целители, конечно, помогли, но здоровье оказалось подорвано, и спустя несколько лет он умер, оставив вдову и единственного сына. Вот так вот, — женщина задумчиво потерла пальцем над бровью. — Оранжерея у них, к слову, до сих пор есть. Ею теперь занимается сын. Конечно, их цветы уже мало кого удивляют, но цветочная лавка приносит хороший доход.

Надо же, цветы здесь, оказывается, должны еще и удивлять! Хотя это же магический мир. Мало ли, что здесь делают с цветами. Нужно как-нибудь сходить на экскурсию в такую оранжерею. Уверена, узнаю много нового и интересного.

— .Вот, подруга мне и адрес ее дала, — старушка протянула небольшой листочек, на котором было написано «Большая цветная улица, дом с красной крышей в левом ряду».

Я не удивилась такому наименованию. До нумерации домов здесь еще не додумались. В России, к примеру, до нумерации дошли только в восемнадцатом веке. В Европе тоже не на много раньше, а в некоторых странах Латинской Америки до сих пор указывается не номер дома, а количество метров от начала улицы до нужного места, а где-то так и пишется: трети дом с красной крышей от большого дерева напротив магазина. В общем, в данном случае мне еще повезло.

Было очень волнительно — как госпожа Мовельдик отреагирует на известия о Лианем? Захочет ли вообще о ней слышать? А еще у меня теплилась надежда, что она поможет с трудоустройством или хотя бы что-то посоветует. Все же Лианем в своем письме просила именно об этом и, отправляя нас с Леей в Бравель, надеялась на помощь сестры.

Именно поэтому первым делом я решила отправиться к ней, а не на рынок к Старой Берте.

***

Ну, вот и тот самый дом. Большой, с претензией на оригинальность, но явно знавший лучшие времена. Перед ним раскинулся небольшой садик, где, судя по буйству зеленой листвы, тоже использовались артефакты обогрева.

Я выдохнула, успокаивая дыхание и сердцебиение, и нажала на магический звонок у калитки.

Пришлось немного подождать, прежде чем из двери дома вышла служанка, довольно преклонного вида женщина, во взгляде которой легко читалось раздражение.

— Света в ваш дом! — поздоровалась я, когда она застыла за решетчатой калиткой.

Она окинула меня придирчивым взглядом, оценила поношенное платье с чужого плеча, стоптанные башмаки и скривилась еще больше.

— Ну-ну. Милостыню не подаем.

Я вспыхнула от негодования. Да, мой вид простоват для этого района, но и на нищенку я не похожа. И кто дал ей право так со мной разговаривать? Я вскинула подбородок:

— Я по делу к госпоже Мовельдик.

— По делу она, — снова проскрипела служанка. — И что тебе понадобилось от госпожи?

— Я привезла ей письмо от сестры.

— Какой еще сестры? — взгляд женщины потяжелел. — Ты что удумала? Совсем, что ли, стыд потеряла?! Нет у госпожи сестер! Померла старшая лет десять назад! Нет, ну вы видели такую наглость?! Пришла тут...

Я не стала дослушивать тираду и прервала служанку, когда та сделала поглубже вдох, решив обрушить на меня всю мощь своего негодования:

— Это Грейтель умерла, а Лианем жива и здорова.

Женщина так и подавилась невысказанными словами. Она явно знала, что была такая сестра. Все же Грейтель не раз и не два поминала ее недобрым словом. Тут кто хочешь запомнит. Но вот то, что она все еще жива.

Служанка посверлила меня взглядом:

— Хорошо, давай сюда свое письмо.

Э нет, так мы не договаривались.

— Не могу. Меня попросили передать его из рук в руки.

Она пожевала губами и нехотя открыла калитку.

— Ладно, заходи. Доложу о тебе хозяйке, — и повела меня не в дом, а к небольшой беседке чуть в стороне от дорожки. — Вот, посиди здесь. Подожди.

Посижу, конечно. Тем более здесь тепло и так пахнет яблоками, что слюнки наворачиваются.

Я прикрыла глаза и вдохнула поглубже.

— Ой, простите! — раздался мужской голос, и я распахнула глаза.

У входа в беседку мялся какой-то прилично одетый мужчина на вид лет сорока: худой, невысокий, с глубокими залысинами и растерянностью во взгляде. Он сжимал в руках яблоко и усиленно пытался проглотить откушенный кусок. Увидел мой взгляд, направленный на фрукт, засмущался и спрятал его за спину. Действительно. Это ведь не культурно вот так без ножа есть яблоко, да еще и на виду у дамы. А мне так захотелось тоже вгрызться в спелый бочок, что пришлось сглотнуть набежавшую слюну.

— Простите, я не знал, что здесь кто-то есть.

— Это мне в пору просить у вас прощения, что нарушила ваш покой, — ответила я вежливо.

Мужчина еще немного помялся, явно не зная, куда девать злополучное яблоко, но, так ни на что и не решившись, представился:

— Галлен Мовельдик, к вашим услугам.

— Аника, приятно познакомиться, — представилась и я. — Я пришла встретиться с вашей матушкой и передать письмо от ее старшей сестры. — И под вопросительным взглядом мужчины пояснила. — От Лианем, той самой, которая пропала много лет назад.

Его брови в удивлении взлетели ко лбу, мужчина почти забыл про яблоко и, когда попытался сцепить перед собой руки, взглянул на него чуть ли не с удивлением.

— Вкусное? — невольно вырвалось у меня.

— А? Д-да, вкусное. Этот сорт еще мой отец вывел, хотя его страстью все же были цветы.

— А у вас?

— Что у меня? — похлопал он глазами.

— У вас какая страсть? Тоже цветы?