— Идеальный гарнитур. Я только раз видел эту брошь, но немог ошибиться.

— Так ты из-за этого обвинял меня в краже...

— Я не знал, что подумать. А потом, когда адвокат подтвердилтвой рассказ... — Он потер рукой глаза и резко спросил: — Ты поняла, что этозначит?

Элизабет ничего не могла понять и только качала головой.

— Помнишь, я тебе рассказывал о своем детстве? О девушке поимени Бет, которая поселилась у нас? — Он помолчал, как будто искал слова. — Тыбыла права, Генри не вел дневника в обычном смысле слова. Но недавно я сделалоткрытие: еще с молодых лет он исписал уйму тетрадей, в которых ежедневноотмечал все, что для него имело значение. В одной такой тетради я прочел, чтоимя Бет полностью звучит как Элизабет Смит. Генри говорил о ней как овеличайшей любви в своей жизни. Он хотел, чтоб она вышла за него замуж, но онаотказалась. Когда он узнал, что у нее будет ребенок, он умолял ее переменитьрешение. Может быть, он слишком давил на нее, но однажды, когда он поехал вЛондон, она поцеловала меня на прощанье и ушла. В записке написала, что любилаГенри, но хочет свободы и не вынесет брачных уз... Он долго искал ее, а когдаэто не удалось, мучил себя мыслями, что она могла сделать аборт... Похоже, онаего не сделала... По крайней мере даты сходятся...

Элизабет вдруг начала понимать. Она в ужасе уставилась наКуинна. Он добавил:

— Весьма вероятно, что ты — дочь Генри.

— Н-но этого не может быть, — заикаясь, пробормотала она. —В таком случае я...

Лицо у него стало серым.

— Моя сестра по отцу.

У нее потемнело в глазах, она чуть не упала...

— Нет! Не верю!

Куинн взглянул на нее:

— Генри явно считал тебя своей дочерью. Этим многоеобъясняется: его привязанность к тебе, и то, что он оставил тебе половинунаследства, и почему так расстроился, когда ты исчезла, и так разозлился на насс Пери...

Она в волнении перебила его:

— А почему тогда он ничего не сказал, когда узнал, что мыженимся? Ведь я говорила ему. Почему он позволил нам сыграть свадьбу? Почемутак радовался? А ведь он был рад, я готова поклясться жизнью.

Куинн поднял голову, в глазах блеснула надежда.

— Давай поищем в тетрадях, вдруг найдется какое-нибудьобъяснение, — предложил он, длинными шагами подошел к столу, отпер нижний ящики стал вытаскивать из него тетради. — Слава богу, тут все датировано и лежит попорядку, так что быстро найдем.

Говоря, он уже просматривал тетради, некоторые откладывал,другие отбрасывал. Наконец подошел к камину и дал Элизабет толстую тетрадь напружине, в синей обложке.

— Это одна из ранних, в ней он пишет о Бет. Может, тебе будетинтересно. Остальные датированы примерно шестью годами ранее.

Она взяла тетрадь и принялась за чтение, а он стал листатьостальные.

Куинн первым поднял голову и заговорил:

— Ну вот, здесь. Но непонятно... Он женился еще раз, но нетерял надежды разыскать Бет с ребенком. Правда, данных не хватало. Она никогдане говорила о своих родных, а Смит — очень распространенная фамилия. Ты ужеуспела вырасти, когда его детективы ухватились наконец за ниточку и сталираспутывать клубок. К тому времени, когда ты бросила колледж, Генри был почтиуверен, что разыскал свою дочь. Вот почему он попросил Питера Керрадайнапредложить тебе место секретаря у него. Он хотел удостовериться. Он спрашивалтебя о твоих родителях?

— Да.

— Ну, ясно. Раз ты считала своих тетю и дядю родителями,твои ответы ничего не дали. Он решил сам с ними встретиться и выложить все. Онипризнались, что удочерили тебя, сказали, кто твоя мать, но просили ничего неговорить тебе, поскольку хотели рассказать все сами, когда тебе исполнитсядвадцать один год. Их гибель все перепутала. Генри решил подождать, пока тыоправишься от удара, но тут в ваших краях появился я, и события началиразвиваться с головокружительной быстротой. Вот тут и начинается загадка. Генрипишет, дословно: «Джо обладает прелестным характером, такой дочерью мог быгордиться любой мужчина. Она очень похожа на Бет и такая же лучистая. Куинн неотводит от нее глаз, и с самого начала стало ясно, что они влюблены. Когда Джосказала мне, что они собираются пожениться, я был в восторге».

Куинн развел руками.

— Так что за игры он вел? Почему не препятствовал нашемубраку?

Элизабет вздохнула и показала на тетрадь, которую читала:

— Вот тебе еще одна загадка. Читаю с начала этой страницы.Послушай: «Бет взяла серьги, которые я подарил ей, но то ли умышленно, то лислучайно оставила брошь... Может, это знак, что она одумается и вернется комне? В любом случае сделаю все возможное, чтобы разыскать ее. Не дай бог, чтобыона уничтожила нашего ребенка. Я так хотел, чтобы у меня был свой ребенок».

Элизабет подняла широко раскрытые глаза.

— Но у него уже был ты...

Куинн, остолбенев на мгновение, вскочил на ноги, кинулся ктетрадям и начал лихорадочно листать. Задержавшись на одной странице, он тихопроизнес:

— Вот, нашел. Моя мать познакомилась с Генри и вышла за негозамуж на пятом месяце беременности. Она и ее молодой любовник собиралисьпожениться, но он погиб в автокатастрофе. Генри дал мне фамилию, но, славабогу, я не его сын. — Куинн вернулся к камину и обессиленно опустился в кресло.— Вот такая путаница. А ведь в основном виноват я. Если б я не был такимдураком и не поверил россказням Пери... если б я не подозревал тебя и Генри...

— Если бы да кабы... — отозвалась Элизабет. — Если бы Генривсе сказал раньше. Если б мои приемные родители рассказали мне правду...

Куинн поднял мрачное лицо.

— Единственной, кто ни в чем не виноват, оказываешься ты. Тыже и пострадала больше всех. Неудивительно, что ты возненавидела меня...

— Я никогда тебя не ненавидела.

— Ты дважды уходила от меня.

— Я же говорила, это не из ненависти.

— Ну и конечно, не из любви, — со злой усмешкой сказал он.

— А вот тут ты ошибся. — Ей вдруг стало ужасно важно убедитьего. — Может быть, я больше никогда не скажу тебе этого, но, верь или не верь,я люблю тебя. Все время любила. Но безответная любовь способна обернутьсяунижением и горечью... Поэтому было так тяжело оставаться с тобой.

Ровным, невыразительным голосом он спросил:

— А теперь ты собираешься остаться со мной?

— Ты говорил, что хочешь... хочешь, чтобы я осталась, пока жарне утихнет.

— Я передумал. Я не хочу тебя на таких условиях.

— А на каких? — У нее похолодело в животе.