– Леха, ты как? – слышу я ее вопрос за спиной.

Молчит Леха… Я наклоняюсь над другим парнем, хватаю за плечо, переворачиваю. Упираюсь в испуганный взгляд. Живой. На щеке глубокая кровоточащая царапина. Ударился об аппарат для чистки обуви, соображаю я.

– Завалили этого? – спрашивает парень.

Мой ровесник, даже постарше, наверное. Круглое мясистое лицо, расплющенный нос – боксер, наверное. Странно, что бейсболка так и не слетела с головы, гвоздем что ли прибил?

– Завалили, – успокаиваю я. – Как сам?

– Вроде живой.

– Тайсон? – кричит Полина в спину.

– Все нормально, – отвечаю я за него.

– Что там у вас? – звучит внутри головы бодрый требовательный голос.

От неожиданности вздрагиваю. А ну да – гарнитура.

– У нас тут…

Но меня перебивает голос Полины.

– Нападение. Отбились. Двое минус. Лешка ранен, без сознания. Остались Петр, Тайсон, я.

– Что произошло? – в голосе Кота звенит напряжение.

– Потом. Что с Лехой?

– На обратном пути заберешь, – командует Кот. – Продолжаем. Заряды, вход на этаж.

Тайсон, вцепившись в мой рукав, поднимается. В этот момент я вижу, что Леха тоже начинает подавать признаки жизни: опустившаяся на корточки Полина помогает ему сесть, опершись на стену. Лицо парня коробят гримасы боли.

– Ну что? – Полина наклоняется, заглядывает ему в глаза.

– Ребра, по ходу… Нога… – Леха прислушивается к своему организму.

– Группа! Время идет! – снова звучит голос Кота.

Полина подцепляет шнурок гарнитуры, помогает Лехе вставить наушник в ухо.

– Идите, я пока в себя приду, – предлагает он. – Заодно покараулю.

– Если Вадим нас засек, скорее всего, предупредил своих, – говорю я.

– Какой Вадим? – оборачивается ко мне Полина.

– Вот это, – я показываю на труп директора, – зовут Вадим. Исполнительный директор. Мы его должны были захватить.

– Если это директор, какой же у них президент? – бормочет Тайсон.

– Так! – гремит в наушнике Кот. – Хорош трепаться. Работаем. Времени в обрез. Галопом!

– Поднимайся к нам, – предлагаю я.

Если Вадим поднял тревогу, Кота захватят первым делом. Он там в машине один.

– За меня не переживай, – заявляет наушник.

Ну как хочешь. Я бегу в караулку, мимоходом отмечаю, что Полинин визит сюда произвел в интерьере эффект разорвавшейся гранаты. Нажимаю педаль блокировки турникета. Мелочь, но пару минут, возможно, нам даст. Наклоняю стол, ссыпая с него осколки и прочий мусор.

– Помоги! – кричу Тайсону.

Вдвоем вытаскиваем стол, опрокидываем его в углу, наискось от входа. Подтаскиваем постанывающего Леху, устраиваем поудобнее. Столешница толстая, какая-никакая, а защита. Полина ссыпает на пол возле него оружие, собранное с убитых ребят.

– Мы быстро, – обещает Тайсон.

Леха тоскливо кивает. А я соображаю, что теперь уходить по-любому придется через крышу. Но вслух ничего не говорю. Потому что Леха у входа, это еще несколько лишних минут для нас.

Беру первую попавшуюся тележку с бутылями, трогаюсь к офису. Полина со второй тележкой пристраивается следом. Тайсон уже ждет у двери, придерживая распахнутую створку. За ней виднеется полутемный коридор со знакомыми пластиковыми панелями на стенах. На пороге я оборачиваюсь, оцениваю картину: у стены вольготно раскинулся труп гиганта-директора, словно прилег загорать на пляже – расколотая плитка вполне справлялась с ролью гальки; рядом скромно притулился Мини, еще один труп угрюмо лежит в луже собственной крови. А из-за опрокинутого на бок стола нас провожают тоскливые глаза Лехи. Такова жизнь, боец!

– Кот, мы заходим, – докладываю в гарнитуру.

– Добро! – отвечает Кот.

Колеса тележки переваливаются через порог и мягко катятся по ковровому покрытию. По бокам коридора мелькают двери, я смотрю на них, и в памяти автоматически выстраиваются картинки интерьеров. Ничего не поменялось, даже кофейный аппарат, от которого хранил стаканчики, с той же рекламной картинкой. Поворот, еще один. Снова длинный еле освещенный коридор…

Только сейчас замечаю, что в голове уже какое-то время звучит динамичная музыка, жесткая, синтетическая, заставляя мышцы вибрировать, двигаться в такт. Тут же идентифицировал: Андрей Гучков «Эхо войны». В свое время мы с Липатовым даже на его концерт, помнится, ходили. И надо отметить, что сейчас музой идеально наложился на «картинку». Ну да, какие кадры, такой и саундтрек: я действительно чувствовал себя персонажем боевика.

Так, сейчас будет холл со стойкой секретаря. Ребята катят тележки за мной. Стоп! – сигнализирую ладонью. На ночь пост охраны здесь снимается, но мало ли…

Дохожу до угла, быстро выглядываю. Полукруглая стойка, два кресла у стеклянного столика, из панорамного окна льется зарево московской ночи, светло, как пасмурным утром. Никого. Пухлая, обитая красным дерматином дверь в кабинет директора занимает половину стены, выглядит она грозно и официально. Нам туда.

Нажимаю ручку – открыто. Здесь тоже светло, потому что кабинет Вадима находится в углу здания, и вместо двух стен у него окна. Широченный стол с округлыми краями поблескивает толстым слоем лака, как будто воду на поверхности разлили. Кресло с высокой спинкой очень напоминает дверь: такая же красная кожа обивка, выпирающая дутыми ромбами. Не считая богатого письменного прибора, стол пуст.

В боковой стене еще одна дверь. Заглядываю: голая комната, только посередине из пола торчит колонна: цилиндр метровой высоты и сантиметров тридцать в диаметре, по виду мрамор. Хрень какая-то. И створки лифта напротив: похоже, вход на 14-й этаж мы нашли! Хорошо. Теперь нужно все обыскать.

Рассредоточиваемся по кабинету. Роемся. Шкаф, тумбочка, ящики стола – вообще ничего! Не, ну понятно, что в наш век высоких технологий… И тут же ловлю себя на мысли: нейрофона-то у Вадима нет. Как дела вести, как связь поддерживать? Чудеса.

– Приехали! – звучит в гарнитуре панический выкрик.

Сначала не определил, чей голос. Но тут же сообразил:

Леха! Мысли понеслись галопом, а сказать-то и нечего. Видимо, такое же чувство у моих компаньонов: все молчат.

– Сколько их? – отзывается Кот.

– Да хрен их знает, остолопов, – докладывает Леха с истеричной веселостью. – Сейчас посчитаем, сейчас мы их, зараз, по одному всех пересчитаем. Ну-ка давай быстрее, давай, чтоб вас всех…

Наушник доносит металлический звон, какое-то шипение, это Леха начал стрелять. Он еще что-то кричит, но все звуки перекрывает треск автоматных очередей. Полина, застывшая у окна, что-то беззвучно шепчет, я вижу ее шевелящиеся губы. Тяжелый грохот бьет из наушника, а потом наступает тишина. И спустя несколько безмолвных секунд – резкий хлопок одиночного выстрела.