Недели три спустя, однажды вечером, когдамолодые люди сидели одни, Ричард Федорович произнес решительное слово, просямолодую женщину сделаться спутницей его жизни, так как она теперь быласвободна.

Бледная и сильно взволнованная, Ксения поднялана него глаза.

Ричард! Вы хотите жениться на мне, несчастной,разбитой душой и телом?

Я вас люблю, Ксения, и силой моей любви излечувас! Новым счастьем я заставлю позабыть ваше несчастье.

Нет, Ричард! Я не могу забыть, и для меня несуществует больше счастья. Вы поймете чувство, которое заставляет меня дрожатьпри виде каждой нищенки-девочки, просящей милостыню под моим окном. В каждойтакой бедной девочке в грязных отрепьях я с тоской стараюсь разглядеть чертылица моей дорогой дочери. Иногда пища останавливается у меня в горле или япросыпаюсь, обливаясь холодным потом, при ужасной мысли, что, может быть, в этусамую минуту моя бедная Ольга умирает от голода, блуждает, лишенная крова,вымаливая корку хлеба, что она беззащитна, отдана во власть чужих людей. Можетбыть, она умирает где-нибудь в яме, и при ней нет никого, кто бы облегчил ееагонию. Нет, нет, Ричард! Вы такой добрый и великодушный, вам нужна другаяхорошая жена, а не такая несчастная, как я, в измученном сердце которойосталось место только для горьких воспоминаний.

Вы меня больше не любите, Ксения? — тихосказал Ричард Федорович.

О, нет! Я вас люблю, Ричард. Все, что еще живов моем сердце, принадлежит вам. Но именно потому, что я люблю вас, я хочувидеть вас счастливым, хочу, чтоб ваша жена наполнила ваш дом светом ирадостью, а не мраком и неизлечимой печалью.

Ричард крепко пожал маленькую похолодевшуюручку, а потом поднес ее к своим губам.

Одна только вы, Ксения, можете наполнитьсчастьем мое сердце и мой дом! Ваш ответ я не хочу считать за решительный. Японимаю ваши чувства и вашу законную грусть и, в свою очередь, постараюсьузнать что-нибудь о судьбе вашего ребенка.

Это будет напрасно. Все мы искали, и даже Иванв то время ничего не жалел на поиски, — подавленным тоном заметила КсенияАлександровна.

Я ничего не обещаю, но, может быть, Господьпоможет мне, я верю в Его милосердие и в его помощь, видимое и чудесноепроявление которой я видел во время моих путешествий и опасных приключений. Атеперь прощайте, дорогая Ксения! Завтра же я еду в Гапсаль.

Да поможет вам Господь в вашем великодушномпредприятии, мой дорогой и великодушный друг! День и ночь я буду молиться завас. О! Если бы я только знала, что она умерла, я преклонилась бы пред волейВсевышнего, если бы я знала, что мой дорогой ангел вернулся на небо, япостаралась бы начать новую жизнь, но при моем настоящем состоянии было быгрешно связать ваше будущее с моим разбитым существованием.

Ричард Федорович с присущими ему энергией ирешительностью быстро составил план и, наскоро устроив свои дела в Петербурге,уехал в Гапсаль, не повидавшись с братом.

Сердце молодого человека было полно глубокойжалостью к бедной матери, пораженной таким несчастьем. Слова Ксении невольнонапомнили ему один эпизод его детства. Возвращаясь как-то в дом отца, он привезс собой маленькую собачку, которую очень любил. Несколько месяцев спустя собакаисчезла каким-то непонятным образом. Он вспоминал с каким отчаянием в течениенедели он искал собачку, забывая сон и пищу, мучимый только мыслью, что егомаленький четвероногий друг сделался жертвой несчастного случая или умираетголодной смертью. Сколько месяцев нужно было, чтобы улеглось горькое чувство, вызванноеэтим случаем!

Первые поиски Ричарда Федоровича не привели ник какому результату. Хотя со времени рокового случая прошло всего только пятьлет, в Гапсале произошло много перемен. Агент, руководивший розысками, умер,другие полицейские чины были переведены или вышли в отставку. Никто,положительно, не знал, куда делась немка-бонна.

Однако Ричард Федорович не падал духом инастойчиво и энергично продолжал искать какую-нибудь руководящую нить. Как эточасто бывает, простой случай помог ему в его поисках.

Однажды вечером слуга гостиницы,прислуживавший ему и слышавший его разговор с привратником виллы, где жилаКсения, спросил его, не желает ли он расспросить одного бывшего городового,который в то время часто находился на дежурстве близ берега, а в настоящеевремя живет в отдаленном предместье.

Ричард был уверен, что этого человека ужедопрашивали в то время, но решил не пренебрегать никаким указанием, записал егоадрес и на следующее же утро отправился к нему.

Это -был эстонец средних лет, с честным идобрым лицом, занимавшийся мирным ремеслом садовника.

Когда Ричард Федорович высказал ему. своежелание, эстонец долго думал, а потом сказал:

Да, я слышал про это дело, и даже у менясоставился свой взгляд относительно воровки...

Как? У вас есть подозрения, кто похитилребенка? Но почему же вы ничего не заявили об этом в полиции? — вскричал,вспыхнув, Ричард.

На это, мой хороший господин, есть многопричин, — флегматично ответил эстонец. — Если же вас так интересует это дело,то я скажу вам все, что знаю и предполагаю.

Поверьте, я сумею отблагодарить вас за услугу,— сказал Ричард Федорович, кладя на стол сторублевую бумажку. — Толькопостарайтесь припомнить малейшие подробности.

Эстонец с радостным видом спрятал деньги.

Вот в чем дело, — сказал он. — Я предполагаю,что немка-бонна причастна к этому делу и что ей известна похитительницаребенка, так как она имела сношения с особой, которую я подозреваю. Видите ли,рядом с дачей, где жила бедная дама с пропавшей девочкой, стоит большаяпрекрасная вилла, которую в то время нанимал для своей содержанки один старый,богатый купец из Петербурга. У содержанки этой, госпожи Видеман, был племянник,кажется, студент, который и находился в связи с бонной. Когда барыня с детьмиложилась спать, бонна тайком пробиралась к соседям, где и оставалась часто дочасу ночи. Все это я узнал от судомойки, подруги моей жены, которая не раззамечала эти ночные прогулки. Я сам не раз видел, что, когда барыня неприходила на берег, бонна Розалия гуляла со студентом и перешептывалась с ним,не обращая никакого внимания на детей, игравших на песке. Все это я виделпотому, что в то время я часто стоял на посту близ берега. Когда случилосьнесчастье, я лежал в тифе в госпитале; когда же я выписался, то прошло уженесколько недель, как семейство украденного ребенка уехало из Гапсаля, и проэтот печальный случай стали забывать. Кроме того, голова моя была занята совсемдругим. Умер мой дядя, завешав мне домик и сад, который вы видите, я вышел вотставку, занялся хлопотами о наследстве, так что совершенно забыл про этуисторию. Только месяц спустя, мне напомнила о ней жена. Как-то она отправиласьза покупками с нашей восьмилетней дочерью и,

вернувшись, сказала мне: «Знаешь ли, ведьдевочку, которую искали летом, должно быть похитила госпожа Видеман!» Видя моеудивление, жена прибавила, что наша дочка, увидев в витрине красивую куклу,сказала ей: «Посмотри, мама! Точно такая же кукла была у девочки, которуюувезла в карете дама с большой виллы». На мои расспросы девочка ответила, чтоона встретила госпожу Видеман, шедшую с берега с пропавшей девочкой, на руках укоторой была прекрасная кукла, а потом обе они сели в карету. Я тогда же хотелсообщить об этом куда следует, но у меня было очень много дел. Да, по правде сказать,все это казалось мне неправдоподобным. Если девочка ошибалась, то я мог иметьбольшие неприятности, — закончил садовник.