– Надо позвонить Марине Алексеевне, пусть она свяжется с мэром. Нужно попытаться изолировать этих людей, поместить их в специальный бокс в больнице, – Фельдман взял в руки телефон и вышел на улицу.

– Все равно я не понимаю, зачем их выкапывать, – поморщилась Алина. – Может быть, здесь, в Кресновце, существует какая-нибудь тайная могущественная секта, и готовится небывалое по своим масштабам жертвоприношение?

– Может быть, может быть, – задумчиво пробормотал Миша. – А ты, Злата, что думаешь? Ты сегодня какая-то отстраненная.

– То, что я думаю, вернее то, в чем я почти уверена, настолько нереально, что вы в это не поверите и сочтете меня сумасшедшей, – проговорила Злата. – Пока я скажу только одно: эти трое через несколько дней тоже «умрут», где бы они ни находились. И тогда начнется что-то страшное.

– О чем ты? Я ничего не понимаю! Объясни нормально! – нахмурилась Алина. – Почему ты не хочешь ничего говорить, если ты знаешь?

– Это не моя тайна, – начала было Злата и осеклась: к столику подлетел крайне возбужденный Фельдман.

– В морг только что доставили тело Елены Стариковой, – проговорил он. – Ваша версия оказалась верной. Сейчас у мэра собралось срочное совещание. Меня попросили там присутствовать. Начало – через двадцать минут. Так что я вас покидаю.

– А мы куда? – захлопала ресницами Карина.

– А мы пойдем, прогуляемся, – подмигнула Алина. – Злата хотела рассказать нам что-то, правда, Злата?

– Угу, – без особой радости промычала Злата.

– Так что мы тоже найдем, чем заняться! – лучезарно улыбнулась Алина. – Совещайтесь себе на здоровье!

– Ну, вот и славно! – потер руки Фельдман. – Тогда я побежал!

– Я пойду в библиотеку, может, найду что-нибудь подобное тому, что сейчас здесь происходит, в старой периодической печати, – поднялся из-за стола Миша. – Я так понимаю, вам надо поболтать о своем, о девичьем. Он встал, задвинул на место свой стул, обошел вокруг столика и небрежно чмокнул Алину в щеку.

– Не скучай, дорогая! – напутствовал он остолбеневшую девушку. – Пока, девочки!

– Пока! – в один голос проговорили не менее, чем Алина, ошарашенные Карина и Злата.

– Что это было? – потирая щеку, осведомилась Алина и тут же сама себе ответила: Что бы это ни было, надо признаться, это было чертовски приятно!

– Ого! – только и смогла произнести Злата.

– Ага! – в тон ей ответила Алина и захохотала во весь голос, отчего большая часть молодых мужчин, завтракавших в кафе, повернулись в ее сторону.

– Ладно, похоже, на этом веселье закончилось! – Злата встала из-за стола. – Девочки, мне нужно ненадолго покинуть вас, потому что, прежде чем вводить вас в курс дела, я должна сама во всем разобраться. Извините.

Она встала из-за стола и вышла из кафе, на ходу набирая номер Дэвида.

– Тогда мы пойдем по магазинам! – пропела Алина.

– О нет! Только не это! – Карина трагическим жестом прижала пальца к вискам.

– Не корчь из себя жертву! Не прокатит! – отрезала Алина. – Торжественно обещаю, что наш променад не продлится больше двух, ну, трех часов! И пообедаешь ты вовремя.

– Тогда еще ладно, – пробурчала Карина, выбираясь из-за столика. – Пошли, мучительница! Раньше начнем – раньше закончим.

Дэвид ждал Злату недалеко от кафе.

– Я был у отца в мэрии, – пояснил он. – Здесь все административные здания находятся в центре, в паре шагов друг от друга, что весьма удобно.

– Что говорит твой отец по поводу происходящего? – спросила Злата. Она не знала, с чего начать разговор.

– Мы делаем все, что в наших силах, – пожал плечами Дэвид. – Но все слишком серьезно.

– Мы? – переспросила Злата.

– Я и мои родители – единственные, кто есть в этом городе из подобных нам. Ты ведь поняла, кто я, не так ли? Что я, гм, не совсем обычный человек?

– Да, поняла, – медленно произнесла Злата. – Ты очень быстро двигаешься, у тебя всегда горячие руки, ты можешь приходить ко мне в сны. И еще глаза: они периодически становятся очень темными, особенно, когда ты волнуешься или злишься.

– Все верно! Тебе осталось только сказать, кто я, – Дэвид обошел Злату, встал перед ней и взял ее за подбородок. – Скажи это вслух! И тогда мне можно будет не таиться больше.

– Но я не могу в это поверить! – с отчаянием выговорила Злата. – Такого просто не может быть! Ты оборотень, Дэвид?

– Да! – с облегчением выдохнул Дэвид. – Я оборотень. Я – человек и волк в одном обличье.

– А твои родители: они ведь тоже оборотни?

– Да, мои папа и мама такие же, как я, – согласно кивнул Дэвид. – Пойдем за город, там мы сможем спокойно поговорить, не боясь быть услышанными.

Они вышли из города, миновали кладбище и свернули перед лесом налево. Вскоре глазам Златы предстало яркое, усыпанное цветами поле.

– Здесь нам точно никто не помешает, – Дэвид уселся на траве и нежно привлек Злату к себе. Он помолчал мгновение и заговорил.

– Помнишь, в самом начале нашего знакомства ты спрашивала, почему я не люблю фэнтези, и я ответил тебе, что реальная правда далека от вымысла, который мы видим в книгах и фильмах, – начал он. – Наш род очень древний. Мы всегда жили тут, в этом городе. После великой битвы оборотней и вампиров нам пришлось уйти отсюда. Вампиры были уничтожены: сожжены в мертвом лесу. Мои предки отправились на север. Там мои родственники живут и сейчас. На самом деле, способность превращаться из человека в волка и обратно передается вместе с кровью, как дефектный ген. Девочки получают его реже, мальчики – почти всегда. Оборотни хранят свою тайну и никогда никому не говорят о своем происхождении. Таковы наши суровые законы. Мы не хотим, чтобы нас истребили.

– То есть, если ты родился в семье оборотней, ты уже обречен? – тихо спросила Злата.

– Нет, – покачал головой Дэвид. – Ген должен активироваться, как микрочип, понимаешь? На его пробуждение могут повлиять несколько вещей. Оборотнем становишься, когда кого-то убьешь или подвергнешься воздействию сильного яда. Или когда вокруг становится слишком много наших злейших врагов – вампиров. Тогда все, кто несет в себе этот ген, синхронно, почти одновременно начинают превращаться.

– Ты кого-то убил?

– Нет, – покачал головой Дэвид. – Это произошло, когда мне было почти десять. Умер мой дед, владелец большой процветающей фирмы. Дело он передал моему отцу, своему старшему сыну. Двое остальных получили каждый по третьей части его немаленького состояния. Но денег им было мало, они хотели управлять фирмой, хотя при жизни своего отца не проявляли к семейному бизнесу абсолютно никакого интереса. Более того, они оба увлекались азартными играми, играли на скачках, посещали казино и к моменту смерти моего деда были должны буквально всем. Кредиторы ходили за ними по пятам. Денег, полученных ими, хватило бы на несколько десятков лет безбедного существования. Но мои дяди спустили их буквально за пару месяцев. Братья моего отца делали вид, что подобное положение дел ничуть не задело их, но на самом деле они затаили на него злобу. Я до сих пор вспоминаю этот день с содроганием. На следующий день мне должно было исполниться десять лет. Отец с матерью созвали очень много гостей, планировался грандиозный праздник. Накануне дядья пришли к нам на ужин со своими женами. Одна из них – ее мать была известной знахаркой – травницей – принесла пирог с грибами. Я только потом вспомнил то, что показалось мне тогда странным: его ели только я и мои родители. Я не очень любил грибы, но отец настоял, чтобы я съел небольшой кусочек, чтобы оказать уважение родственникам. А потом… Потом я проснулся ночью от страшной рези в животе. Я весь обливался холодным потом, мои ноги дрожали так, что я едва смог выйти из своей спальни и добраться до комнаты родителей. Я хотел сказать матери, что мне плохо, но застал их лежащими на полу, корчащимися так же, как и я от невыносимой боли. Я долго полз вниз по лестнице, несколько раз теряя сознание. Наконец, я смог с большим трудом добраться до гостиной и вызвать Скорую.