class="p1">А потом Вадим стал еще больше пропадать где-то, и как-то на корпоративном празднике по взглядам его подчиненных я поняла, что у него есть любовница. Причем если сослуживцы в курсе, то она работает в фирме. Вот уж дурной тон – завести роман с подчиненной! Еще бы с секретаршей собственной спал!

Надо сказать, я восприняла эту новость довольно спокойно. Хотя раньше такого, честно говоря, не бывало.

То есть, может, и было, но не так явно. Не помню, говорила я или нет, но наши с ним личные отношения всегда оставляли желать лучшего. Он был все время занят, уставал, так что в смысле секса общались мы нечасто. И меня это устраивало, вот так вот.

Мы редко ссорились, в основном благодаря моей сдержанности. Я никогда не нарывалась и умела погасить в зародыше любую ссору. Не всегда, конечно, но очень старалась.

Теперь же Вадим очень изменился, он и раньше, бывало, разговаривал со мной грубо, теперь же стал просто невозможен. Придирался к любому пустяку, оскорблял меня, однажды прямо заявил, чтобы я убиралась, что он меня видеть не может. Я не выдержала и ответила, что все знаю про его похождения. И тогда он озверел и поднял на меня руку.

Потом я поняла, что он сделал это нарочно, себя накрутил до такого состояния. Он заявил, что решил начать жизнь заново, оставить все прошлое позади, что дети выросли и в моих услугах он больше не нуждается. Как видно, тоже, как и его доченька, перепутал меня с няней или с прислугой.

Ну, дальше вы уже знаете. После парочки таких сцен Маруся его укусила, и он всерьез потребовал, чтобы я ее усыпила. Ну-ну…

Усилием воли я отогнала плохие мысли, потому что не время сейчас расслабляться, мне нужна светлая голова.

Дома ждал меня полный кавардак, везде валялись пакля и ржавые железяки, пахло паленым, в кухню было просто не войти.

Васильич очень извинялся, что не успел закончить, и за это погулял с Марусей, поскольку собака очень просилась. Так что я напилась чаю в комнате и накормила Марусю, после чего рухнула на кровать и заснула без сновидений.

Утром Васильич явился ни свет ни заря, и мы с Марусей, полусонные, потащились на прогулку, едва шевеля ногами и лапами. На улице слегка подморозило, так что асфальт был сухой, и даже листья дворники успели убрать.

Маруся потянула меня в сторону от обычного маршрута.

Не знаю, что ее там заинтересовало, какой запах, но она уверенно бежала к какой-то, только ей известной цели.

Я не стала спорить. Спорить с моей собакой – себе дороже, да и не все ли равно, где гулять?

Мы свернули один раз, другой и вдруг оказались на унылой асфальтированной площадке, посреди которой возвышался сомнительной красоты торговый павильон.

Ах, ну да, это ведь то самое место, где когда-то стоял Дом с башенкой…

Земля у меня под ногами качнулась, примитивный стеклянный павильон задрожал, как мираж, а на его месте возник старый дом во всей его обветшалой красоте…

Я встряхнула головой, сбрасывая этот мираж, и все встало на свои места, старый дом ушел в небытие, а на его месте снова возникло уродство из стекла и металла.

Но за то мгновение, на которое тот дом появился перед моим внутренним взором, я вспомнила его в мельчайших, самых незначительных деталях.

Я вспомнила, как прибегала сюда тайком от мамы, после школы, чтобы снова погрузиться в его волшебную атмосферу.

Я вспомнила декабрьские розовато-серые сумерки, теплый свет, льющийся из окон дома. Вспомнила, как поднималась на крыльцо, звонила в дверь…

Хозяин появлялся в дверях – большая темная фигура на фоне льющегося из-за спины света.

– Твоя мама не против того, что ты сюда приходишь? – спрашивал он каждый раз.

– Не против, – отвечала я.

При этом я почти не врала. Мама понятия не имела, что я хожу в этот дом, поэтому не была против…

Теперь-то я понимаю, что у хозяина дома могли быть огромные неприятности, если бы взрослые узнали, что я хожу к нему одна, да еще вечером…

Как говорится, на чужой роток не накинешь платок. Тем более что мама сразу невзлюбила этого человека, еще с первого раза. Наверно, потому, что чувствовала себя виноватой, что заболталась с подругой и выпустила ребенка трех с половиной лет из поля зрения. Так что, разумеется, она не позволила бы мне ходить в дом с башенкой, я и не пыталась с ней об этом говорить.

Вообще я маму редко обманывала, я была довольно послушной девочкой, но этот дом так запал мне в душу, что отказаться от посещений я не могла.

А тогда хозяин качал головой, вел меня в большую светлую комнату, наливал горячий темно-красный чай, придвигал серебряную хлебницу с сухарями и сушками.

После чая я шла к огромному книжному шкафу, где стояли под стеклом большие красивые старинные книги с тиснеными кожаными переплетами.

Я осторожно доставала их с полки, раскрывала и рассматривала картинки, проложенные листками папиросной бумаги – Робинзон Крузо в ужасе смотрел на след человеческой ноги, лилипуты связывали спящего Гулливера, Алиса разговаривала с гусеницей, Герда гуляла в волшебном саду…

Но все это было только прелюдией, преддверием к главному, к тому, ради чего я приходила в этот дом.

Наконец хозяин доставал круглую коробку, в которой хранилось его сокровище – ажурная золотистая карусель, на которой были вырезаны лошади и птицы…

Он ставил карусель на стол, гасил верхний свет, зажигал светильник в центре карусели, и она начинала медленно вращаться…

Мастер Фридрих решил, что с заказом иноземного купца вполне справится его подмастерье, сам же продолжал работать над музыкальной шкатулкой для советника Люциуса.

Однако назначенный срок неумолимо приближался, а подмастерье все не мог закончить работу.

– Да что ты так долго возишься? – спросил его хозяин как-то вечером. – Полнолуние уже скоро, а ты еще не закончил эту карусель! Такая простая работа… я тебя зря, что ли, учил все эти годы?

– Простите, мастер, – отвечал подмастерье, – я сам удивляюсь, однако эта деталь в центре карусели не дает ей вращаться, а какая же это