забредших на путь и умрешь под покровом лишений! Запомни ты, сын воды и земли, что едины дети живых. Под полной луной, под твой первый вой да станут мои слова навечно твоей судьбой!

Волчонок стой неподвижно, я знала, что каждое мое слово он запомнит на всю оставшуюся жизнь. И эта жизнь не принесет ему радости.

Из толпы вышел рыцарь, он растолкал застывших людей и взобрался ко мне. Я почувствовала, как веревки, сдавливающие мое тело, ослабли.

– Бэйр?… – рыцарь похлопал меня по щеке. Я медленно перевела на него взгляд. – Ты в порядке? Меня подкараулили в подвале, я едва вырвался!… Бэйр, ты меня слышишь?… Бэйр!

Я слышала рыцаря, но его голос становился таким далеким, таким нереальным…

Два мира

Сон стремительно испарялся, но я цеплялась за него до последнего.

Спасительное забытье было моим обезболивающим, начало уходить оно, и боль проявлялась жгучими вспышками… везде. Все тело жгло и саднило, но даже не это было самым мучительным. Где-то внутри меня, где раньше было приятно, живо, теперь царила пустота, она давила на меня, мучила болью гораздо сильнее, чем раны.

Чтобы прекратит мучения, я всеми силами попыталась уснуть. Мне удалось.

Второе пробуждение было другим, боль немного утихла и думать стало легче.

Я попробовала открыть глаза, это оказалось непросто. Когда зрение, наконец, подчинилось мир, мир оказался одним размытым цветным пятном.

Меня затрясло от холода.

– Наконец-то очнулась, – голос рыцаря. Желто-красные пятна стали темнее и ближе, видимо, это он пододвинулся ко мне. – Ты, Бэйр, чокнутая ведьма. Это даже не оскорбление, это название! Ты свихнувшееся от силы животное!

Голос и слова Дейкстера придали мне сил, очень захотелось ему ответить.

– Мне итак паршиво, не вопи… Где мы? Я ничего не вижу…

– Паршиво ей… паршиво мне было, когда я тебя на горбу тащил через лес, одной рукой держа огромный мешок с золотом, а другой вел лошадей! Глаза открой, сразу все увидишь.

Грубые пальцы коснулись лица и бесцеремонно растянули мне веки. В глаза брызнул свет, стало больно… но мир тут же стал прежним. Цветные пятна, которые я видела, были чем-то другим…

– Мне больно, убери руки, – проворчала я, пытаясь подняться. Силы прибывали.

– И это все? Убери руки? Ты неблагодарная свинья! Я тебя день выхаживал, плащом своим укутывал, даже припарки тебе сделал! И что я получаю взамен!? Убери руки! – ворчал рыцарь, раздраженно жестикулируя одной рукой, а другой мешая что-то в котелке.

Я осмотрелась вокруг. Наш скромный лагерь был разбит посреди поля, на островке из примятых колосьев. Среди высоких зарослей нас невозможно было увидеть. На мне действительно было два плаща, но, несмотря на это, холод пробирал до костей.

– Нет бы поблагодарить, ведьма… – снова начал Дейк.

– О, Дейкстр Донан, величайший рыцарь из всех живущих, примешь ли ты благодарности несчастной оборванки… – начала было я, но потом настроение ехидничать исчезло. Слишком уж мне было паршиво. Я начала вспоминать, что произошло перед тем, как отключилась.

Дейкстр тоже вспомнил. Он изменился в лице.

– Что ты с ним сделала?

– Я не знаю… это была как будто не я. Кто-то чужой. Он превратил жестокого волчонка в оборотня.

– Кто-то чужой… – рыцарь хмыкнул. – Голоса в голове слышишь?

– Не издевайся, – я поморщилась. – И так паршиво.

– А мне зато просто отлично, прям сижу рядом с ведьмой, которая проклинает каждого встречного, и жизнь играет новыми красками!…

– Если бы ты был рядом, ничего бы не случилось. Но мешки с золотом для тебя оказались важнее.

Рыцарь умолк и весь ушел в готовку. Я сидела, обняв колени и смотря в огонь. Ни одной мысли.

– Выпей-ка это. Порошок еще действует, но скоро отпустит. Будет неприятно, но ты справишься…

Я взяла кружку из рук рыцаря и не глядя выпила все до дна. Горячий отвар помог мне согреться, снова захотелось спать.

Сквозь спокойную темноту сна начали приходить странные ощущения. Мягкость и тепло вокруг стали превращаться в онемение и холод. Воздух вокруг становился настолько холодным, что его невозможно было вдыхать, да и нечем было, легких или не было, или я их не чувствовала. Вокруг была пустота и, кажется, я сама была этой пустотой.

Разум раздроблен, я не понимаю, где я, кто я, что происходит… ответы на вопросы меняются со скоростью звука.

Сквозь сон я почувствовала, что безумно хочу крепкого кофе, но это желание тут же исчезало, появилось другое: хочу воды. Воды из родника, который недалеко от лесного дома…

Вода ледяная, даже в самое жаркое лето от нее зубы сводит, но она такая вкусная, что невозможно напиться. В этой воде вся сила земли, она – сама жизнь…

Ручей в лесу, неподалеку от дома. В доме живет мать, там всегда пахнет травами и глиной. Ручей идет в поле, там много цветов и трав, из-за холмов ветер приносит запах вереска. Звеня, ручей бежит мимо и встречается с рекой. Далеко-далеко стоит деревня, а в ней… в ней живут звери.

Образы менялись.

Невысокая полноватая женщина в простом платье. У нее иссиня-черные волосы и блестящие глаза, от нее пахнет травами и глиной, ее руки испачканы, в волосах сено.

Женщина смотрит на меня ласково и улыбается, я чувствую, что тоже улыбаюсь, тоже…

– …Я верю в тебя, дочка. Однажды и птенцы улетают из гнезд. Тебе пора… Ах, ты уже такая взрослая! И куда время подевалось? Ты уверена, что хочешь этого?

Нет, я не уверена, мне плохо… Мама, у меня что-то с головой, мне мерещится, что я не я…

Так хочется это сказать, но я говорю совсем другое.

– Мама, мне уже шестнадцать. Я могу о себе позаботиться, ты хорошо меня учила!

– И вправду, тебе давно пора уходить, искать свой путь… – вздохнула Риита. – Жалко, что у тебя нет маленькой сестрички, мне будет так одиноко здесь.

– Мам, мне пора…

– Ну да, конечно, – женщина улыбнулась, и на душе стало радостно, как будто солнце выглянуло из-за туч.

Риита шагнула ко мне и обняла, я уткнулась носом ей в шею, вдыхаю уже такой родной запах трав и глины…

– Мам, я тебя не забуду, ты не бойся! Я вернусь! – на глазах выступили слезы, так не хочется с ней расставаться!… Но надо. Путь сельских клуш начинается с выхода замуж, а мой путь начнется, когда я выйду за порог лесной избушки.

– Я тоже никогда не забуду тебя, дочка, – вздохнула женщина, гладя меня по голове. – Твои сестры никогда не возвращались, но ты возвращайся! Ты ведь у меня