– И что, ты согласился?

Он скрепя сердце засмеялся и выпустил ее из своих рук:

– Я сказал ему, что это не его дело. Кстати, Фэй просила передать тебе, что ничего не изменилось.

Кейт кивнула, и он наклонил голову набок:

– Не хочешь рассказать мне, что она имела в виду?

Она отошла к раковине и вновь принялась мыть морковь.

– Нет. Но тебе не о чем волноваться. Она заходила ко мне на днях – так, поболтать кое о чем. Все в порядке, правда. Просто я обещала ей, что никому ничего не скажу.

Оливер кивнул. Он вполне мог заглянуть в карту Фэй, если бы у него были причины волноваться за нее, но он полностью доверял профессионализму Кейт.

– Так, что ты тут готовишь, красавица? – поинтересовался он, украдкой окинув ее голодным взглядом и спрашивая себя, смогут ли они когда-нибудь…

– Я поставила пирог в духовку, через десять минут будет готово. Тебе как раз хватит времени умыться и выпить бокал вина.

– Прекрасно, – весело ответил он, с трудом скрыв разочарование. Ничего, время еще придет! Напевая себе под нос, он взбежал по лестнице и закрыл за собой дверь ванной.

Приняв душ и переодевшись в джинсы и старый теплый свитер, он спустился вниз и застал Кейт за тем же занятием.

– Ты точен как часы. Открой вино, пожалуйста.

– У нас сегодня какой-то праздник? – осведомился он, но она только улыбнулась в ответ:

– Нет. Просто подумала, что было бы здорово выпить вина.

– Хочешь меня напоить и обесчестить? – промурлыкал он, обнимая ее сзади и прижимая к раковине.

Она со смехом вывернулась из его рук:

– Прекрати сейчас же! А то получишь по голове вот этой морковкой. Садись уже, мне еще нужно на стол накрыть.

– Бе-бе-бе, – передразнил он ее.

Но, по правде говоря, весь этот шутливый спор был ему приятен – совсем как в старые добрые времена. Ностальгия накрыла его с головой, но к этому теплому чувству примешивалось и что-то постороннее – какой-то неприятный, колючий страх. Что, если она все-таки уедет, когда эти две недели закончатся?

– Дэвиду уже гораздо лучше, но он еще некоторое время не сможет выйти на работу, – заметил он как бы между прочим, когда они сели за стол и принялись за еду. – Ты же не будешь возражать, если я попрошу тебя остаться еще ненадолго?

– В смысле остаться в клинике? В следующий понедельник уже Рождество, – напомнила она ему. – А двадцать восьмого, если не ошибаюсь, возвращается Энн, верно? На Рождество и на день подарков клиника закрывается рано, да и Дэвиду к тому времени уже станет получше. Я действительно буду тебе нужна?

«Всегда», – хотелось ответить ему, но сейчас это почему-то показалось неуместным.

– Я уверен, мы подыщем тебе подходящее занятие.

Пирог вдруг показался ему совершенно безвкусным, и он, отложив в сторону вилку и нож, понял, что больше не может молчать.

– Что ты будешь делать на Рождество? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно более небрежно.

– Поеду к брату в Йоркшир. Родители отправятся туда уже послезавтра, а я – на выходных. Понедельник и вторник я пробуду там, а двадцать восьмого вернусь обратно и несколько дней погощу у родителей.

– А потом ты вернешься? – едва слышно спросил он.

Она испуганно взглянула ему в глаза и быстро отвела взгляд.

– Может быть. Я не знаю, – так же тихо ответила она, и Оливер почувствовал, как страх подкатил к самому горлу, мешая дышать.

Он отставил тарелку в сторону, не доев до конца, и, поднявшись, сухо сказал:

– Извини, я не очень голоден. Мне нужно кое-что сделать в клинике – кое-какие дела, которые обязательно нужно закончить сегодня. Я ненадолго.

Оливер сдернул с вешалки пальто, сунул в карман ключ и, не обращая внимания на умоляющие взгляды собак, вышел из дома. Захлопнув за собой калитку, он набрал полные легкие прохладного вечернего воздуха и невидящим взглядом уставился на шоссе, по которому проносились редкие машины.

Господи! После всего, что произошло между ними в эти выходные, – после совместных прогулок, смеха, после жарких ночей в одной кровати – она по-прежнему сомневается! Что, черт возьми, он должен сделать, чтобы убедить ее? Он не курил, не напивался каждый вечер, не играл в карты, не разбрасывался деньгами, не бедствовал, всегда вовремя оплачивал счета, переводил старушек через дорогу, обожал детей и уж точно был неплох в постели.

Что еще нужно сделать, чтобы она осталась с ним?

Оливер несколько часов бесцельно бродил по окрестностям, чувствуя себя виноватым перед собаками, которых вполне мог взять с собой, и в конце концов направился обратно к дому, так и не придя ни к каким определенным выводам.

Кейт свернулась клубочком на диване перед горящим камином, она почти спала. Маффи лежала на коврике у самого огня, а Джэт, видимо, не успев занять почетное место, устроилась рядом с ней и недовольно посапывала. Рука Кейт свесилась с дивана и лежала на ее спине, и, когда Оливер вошел в комнату, Джэт подняла голову и смерила его укоризненным взглядом.

Он погладил ее, потрепал по голове Маффи и присел на корточки рядом с диваном.

– Солнышко, проснись.

Ее ресницы затрепетали, она широко зевнула и потянулась.

– Ой, я, должно быть, заснула прямо здесь… Извини. Сколько сейчас времени?

– Время спать, – твердо ответил он и, на пару минут выпустив собак на улицу, отвел их на кухню и запер дверь, а вернувшись в комнату, обнаружил, что Кейт уже поднялась наверх.

Она ждала его в постели. Увидев его, она протянула к нему руки, и он шагнул в ее объятия. В этот раз они занимались любовью долго, тихо и как-то отчаянно. После он притянул ее к себе и прижался губами к ее волосам.

– Я люблю тебя, Кейт, – потерянно прошептал он. – Пожалуйста, останься со мной. Не покидай меня снова…

Но она уже крепко спала, и его мольба осталась неуслышанной.

«Сговорились они там наверху, что ли?» – думала Кейт в четверг утром, с отвращением просматривая прогноз погоды на выходные. Снег. Снегопады всю субботу и настоящая снежная буря в воскресенье. Просто превосходно! Она сердито выключила телевизор и посмотрела на часы. Нет, не может быть. Наверное, они отстают или вообще сломались и перестали идти. У нее было еще полчаса до возвращения в клинику, а ей еще хотелось по дороге забежать в сувенирную лавку на вершине холма и присмотреть что-нибудь в подарок брату на Рождество.

Она хотела купить и что-нибудь для Оливера, но это было слишком сложной задачей. Что она вообще могла подарить ему, особенно будучи не до конца уверенной в том, что вернется?..

И все-таки она была почти уверена, что вернется обратно. Во вторник вечером ей почти удалось поговорить с ним о том, что ее волновало, и она уже готова была рассказать ему всю правду о себе, но в последний момент все сорвалось. Собственно, для этого она и припасла бутылку вина – для храбрости; но тут он спросил ее, вернется ли она после Рождества, и, пока она лихорадочно соображала, что же сказать, он уже ушел.