– Правда ведь, если глядеть отсюда, кажется, что одолеть егоничего не стоит? Не то что при взгляде снизу, а?

– Совершенно верно. И если бы я показал тебе его отсюда, топредал бы тебя. Ты не смог бы оценить свои возможности.

Я все еще чувствовал слабость и повторил упражнение. И вотмало-помалу Вселенная пришла в согласие со мной и проникла мне в душу. Яспросил Петруса, почему не обучил он меня этой премудрости раньше – ведь наПути Сантьяго не раз уже нападали на меня и усталость, и душевная вялость.

– Потому что ты их не показывал, – со смехом ответил мнепроводник и осведомился, остались ли еще у меня вкуснейшие бисквиты, купленныев Асторге.

Ритуал «Дуновение RAM»

Сделать глубокий выдох, постаравшись полностью освободитьлегкие. Потом медленно вдыхать, одновременно поднимая руки. Во время вдохасосредоточиться на ощущении того, что внутрь проникают любовь, мир, гармония совсем Мирозданием.

Задержать дыхание и не опускать руки на максимально долгоевремя, наслаждаясь внутренней и внешней гармонией. Почувствовав, что наступилпредел, – сделать быстрый выдох, одновременно произнося слово «RAM».

Повторять в течение пяти минут.

Три дня подряд мы совершали то, что вполне заслуживалоназвания «марш-бросок»: Петрус поднимал меня до рассвета, а останавливались мылишь в девять вечера. Привалы были короткими – только чтобы подкрепитьсянемного, тем более что «сиесту» во второй половине дня мой проводник отменилуже давно. Мне порой чудилось – он выполняет какую-то таинственную программу, окоторой мне знать не положено.

Кроме того, он вообще разительно переменился. Сначала яотносил это на счет тех сомнений, что зародились во мне во время истории сводопадом, но потом понял – нет, не в этом дело. Он стал до крайностираздражителен и несколько раз в день поглядывал на часы. Я напомнил ему его жесобственные слова: каждый сам определяет для себя понятие «время».

– Ты умнеешь день ото дня, – отвечал он. – Поглядим, сумеешьли, когда понадобится, применить свой ум к делу.

Но однажды к вечеру меня до такой степени вымотал ритмнашего движения, что я просто-напросто не смог подняться. Тогда Петрус велелмне снять рубашку и прижать позвоночник к стволу дерева. Я постоял несколькоминут и сразу же почувствовал себя лучше и бодрей. Петрус объяснил, чторастения, а особенно старые деревья, наделены способностью передавать гармонию,если прижаться к стволу нервным центром, и несколько часов подряд рассказывал офизических, энергетических и духовных свойствах флоры.

Все это я уже где-то читал в свое время, а потому ничего незаписывал. Однако речь Петруса не пропала втуне – благодаря ей я избавился отощущения, что он за что-то злится на меня. К его молчаливости я стал относитьсяс большим пониманием, а он старался быть приветливым и доброжелательным,насколько это позволяло ему скверное настроение, в котором пребывал он теперьпостоянно.

Как-то утром мы вышли к мосту – непомерно большому для тойречонки, через которую он был переброшен. День был воскресный, час – ранний, апотому все кафе и бары в городке были еще закрыты. Мы присели на берегу.

– У человека и у природы – схожие причуды, – попытался язавести разговор. – Человек возводит прекрасные мосты, а природа меняетнаправление рек.

– Река обмелела от засухи, – ответил Петрус. – Доедай свойсэндвич, пора идти.

Я решил осведомиться, почему такая спешка.

– Ты ведь знаешь, я уже давно здесь, на Пути Сантьяго, –ответил он. – А в Италии у меня множество дел брошено на середине. Хочупоскорее вернуться.

Эти слова меня не убедили. Может, это и правда, да только невся правда. Я начал было допытываться, но Петрус ушел от ответа и заговорил одругом:

– Что ты знаешь про этот мост?

– Ничего. Даже если принять, что уровень воды понизился отзасухи, мост все равно чересчур велик. Я все-таки склонен думать, что рекапошла по другому руслу.

– Насчет этого ничего сказать не могу, – ответил Петрус. –Однако мост этот известен на Пути Сантьяго как «Шаг Чести». На этих поляхнекогда кипели кровопролитные битвы между свевами и вестготами, а потом воиныкороля Альфонса Третьего дрались здесь с маврами. Быть может, мост такойвеличины и был выстроен для того, чтобы реки крови не затопили город.

На эту шутку в духе черного юмора я не отозвался. Петруспомолчал в некотором замешательстве, но продолжал:

– Меж тем не ордам вестготов и не победоносному воинствуАльфонса Третьего обязан мост своим названием. Нет, это история Любви и Смерти.

Когда возник Путь Сантьяго, со всей Европы хлынули сюдапаломники, среди которых были священники, аристократы и даже короли, желавшиевоздать почести святому Иакову. Оказались здесь – в немалом числе – иразбойники. Известно огромное количество случаев, когда они нападали на целыекараваны пилигримов, грабя их до нитки. Нет счета и чудовищным преступлениям,совершенным против тех, кто проходил Путем в одиночку.

Все повторяется, подумал я.

– И потому, – продолжал свой рассказ Петрус, – несколькоблагородных рыцарей решили взять паломников под защиту, и каждый выбрал себеотрезок пути, за который отвечал. Но подобно тому, как реки меняют своетечение, подвержен переменам идеал человеческий. Злодеев рыцари разогнали, нотем дело не кончилось: они принялись оспаривать друг у друга право называтьсясамым умелым и доблестным защитником Пути. И довольно скоро – с оружием вруках. Воспользовавшись этими междоусобными раздорами, разбойники снова началибезнаказанно хозяйничать на дорогах.

И продолжалось так довольно долго – до тех пор, пока в 1434году некий леонский рыцарь не влюбился в одну даму. Звали его дон Суэро деКиньонес, он был богат и силен и всячески добивался руки и сердца этой дамы. Ноона – имени ее история нам не сохранила – не отвечала взаимностью на эту пылкуюстрасть и предложение рыцаря отвергла.

Мне до смерти хотелось узнать, что общего между отказомвыйти замуж и стычками странствующих рыцарей. Петрус заметил мой интерес и пообещалрассказать, что было дальше, если я прикончу наконец свой сэндвич и мынемедленно тронемся в путь.

– Так мне мама в детстве говорила, – ответил я. Проглотилпоследний кусочек, взвалил на плечи мешок, и мы двинулись по улицам спящегогородка.