Я взглянул на водопад, потом – на Петруса. Я прикидывал,существует ли возможность совершить подъем, и возможности такой не видел.

– Послушай-ка меня внимательно, – продолжал он. – Я пойдупервым и не стану применять никакого Дара. И взберусь. А если мне удастсяподняться потому лишь, что я знаю, куда поставить ногу, то и тебе удастся. Тыдолжен будешь только повторять мои движения. Таким образом, я уничтожаю твоеправо принимать решение. А вот если ты откажешься и после того, как увидишьменя на вершине, то, стало быть, нарушишь клятву.

И принялся снимать кроссовки. Петрус был по крайней мере летна десять меня старше, так что, если он сумеет подняться, крыть, как говорится,будет нечем. При одном взгляде на водопад у меня похолодело под ложечкой.

Но Петрус не двигался. Разувшись, он сидел на прежнем месте.Потом, поглядывая на небо, заговорил:

– В нескольких километрах отсюда в 1502 году Пречистая Дева явиласьодному пастуху. Сегодня ее праздник – день Пресвятой Девы Пути, – и я посвящаюсвое покорение ей. И тебе советую. Не надо посвящать ей боль твоих рассаженныхоб острые камни рук или сбитых ног – все человечество так поступает, принося ейв дар исключительно свои муки и страдания. Нет, я не вижу тут ничегопредосудительного, но все же думаю, что она обрадовалась бы, если бы людипосвящали ей не только горести, а и радости.

Я был совершенно не расположен вести беседу. И продолжалсомневаться в том, что мой проводник окажется в силах совершить подъем. Я былуверен, что все это – не более чем трюк, что он просто обволакивает менясловесами, чтобы потом вынудить сделать то, чего я делать не желаю. И, вступивна путь сомнений, прикрыл все же глаза на мгновение и воззвал к Пресвятой ДевеПути. Пообещал – если нам с Петрусом все же удастся влезть по едва ли неотвесному склону – когда-нибудь вернуться сюда.

– Все, чему ты научился до сих пор, имеет смысл только в томслучае, если будет применено к делу. Помнишь, я говорил тебе, что Путь Сантьяго– это путь тех, кто действует сообща. Я тысячу раз повторял эти слова. И наПути Сантьяго, и в обычной жизни обретенная нами мудрость ценна тогда лишь,когда помогает ближнему одолеть препятствие. Зачем был бы нужен молоток, небудь в мире гвоздей? А если бы даже и были, но молоток ограничивалсяпохвальбой: «Я могу двумя ударами заколотить любой гвоздь», то и в этом случаеон был бы бесцелен и бессмыслен. Молоток должен действовать. Вверять себя рукеХозяина и выполнять свое предназначение.

Мне вспомнились слова Наставника из Итатьяйи: владеющиймечом должен постоянно проверять его и испытывать, иначе клинок заржавеет вножнах.

– Водопад – это возможность проверить на деле и в ритуалевсе, чему ты научился и что познал, – продолжал меж тем мой проводник. – Одно,по крайней мере, уже пойдет тебе на пользу: тебе известен день твоей Смерти, и,значит, страх перед концом не вгонит тебя в столбняк, когда нужно будет быстросообразить, на что опереться. Но помни – придется иметь дело с водой и на нейстроить все, что потребуется. А потому, если дурная мысль овладеет тобой, –вонзи ноготь в мякоть большого пальца. И главное – при подъеме ни на миг непереставай опираться на Любовь Всеобъемлющую, ибо это она направляет иоправдывает все твои шаги.

Петрус замолчал. Скинул рубашку, стянул шорты, оставшись вчем мать родила. Потом вошел в воду маленького озерца, окунулся и вскинул рукик небу. Я видел, что он наслаждается прохладой и радужными переливами,играющими в каждой капле воды.

– И вот еще что, – сказал Петрус, прежде чем уйти под завесуводопада. – Эта вода научит тебя тому, как стать Мастером. Я буду подниматься,но меня и тебя разделит стена воды. Ты не увидишь, куда я ставлю ногу, за чтоцепляюсь руками. Точно так же ученик никогда не может в точности повторитьдвижения своего учителя. Ибо у каждого – свой взгляд на мир, свой способодолевать препоны и свершать завоевания. Учить – значит показывать: «Этовозможно». Учиться – значит сделать это возможным для себя.

Ничего более не прибавив к сказанному, он проник занизвергавшийся сверху поток и начал подъем. Я видел его словно сквозь мутноестекло, различая только силуэт, но все же мог убедиться – Петрус карабкаетсявверх. Медленно, однако неуклонно. Чем меньше оставалось до вершины, тембольший страх охватывал меня – ведь мне предстояло через мгновение лезтьследом. И вот пришел наконец самый ужасный миг: надо было пройти через плотнуюстену воды, бившей сверху с таким напором, что он мог бы свалить Петруса ишвырнуть его вниз. Но вот голова его возникла наверху, и показалось на миг, чтоводопад струится с его плеч серебрящейся мантией. Да, это длилось одномгновенье: он стремительно подтянулся, ухватившись уж не знаю за что, – и всталво весь рост, скрывшись от меня за потоком. Потом я потерял его из виду.

И наконец Петрус появился на вершине. Мокрое тело блистало всолнечных лучах. Он улыбался.

– Давай! – крикнул он, махнув мне рукой. – Твой черед!

Да, теперь настал мой черед. Лезть – или навсегда отказатьсяот своего меча.

Раздевшись, я снова помолился Пресвятой Деве Пути. Иокунулся. От ледяной воды тело напряглось, но сейчас же меня с ног до головыпронизала ликующая радость бытия. Недолго думая, я двинулся к водопаду.

Россыпь брызг вернула меня к действительности, то естьвселила то нелепое чувство, которое так ослабляет человека в тот час, когда емуострей всего требуются вся его вера и вся его сила. Я понял: напор гораздомощней, чем мне казалось раньше, – такая струя, попади она в грудь, способнасшибить меня с ног, хоть я и стоял прочно не на скользком камне, а на днеозерца. Обогнул поток и оказался меж камнем и водой, в узком пространстве, гдепомещалось только мое тело, вплотную прижатое к скале. И тут я обнаружил, чтозадача несколько проще, нежели она виделась издали.

Вода не попадала на склон, и то, что мне казалосьотполированно-гладкой стеной, на деле оказалось в избытке наделено впадинками,трещинами, уступами. Кровь бросилась мне в голову при мысли, что я мог быотречься от своего меча, испугавшись лезть по камню, ничем не отличающемуся оттех скал, по которым я взбирался десятки раз. Мне послышался голос Петруса: «Нучто? Видишь теперь, что, как только задача решена, она кажется легче легкого?!»