Три дня сидела она, скрестив ноги, на краснокаменной колонне, сидела без сна и еды, питья и малейшего движения, подавляя телесный вопль: вон-вон-вон, прочь-прочь-прочь. На утро четвертого дня Таасмин Манделья пошевелилась. Долгой ночью ей снилось, что она обратилась в камень, однако утром она пошевелилась. Шевеление было не ахти, одно вращение сухих глазных яблок, дабы взглянуть на тучу, что идет с юга, одинокую темную тучу, простреливаемую молниями. Туча гудела роем злых пчел. Ближе подплывала туча, еще ближе, и Таасмин Манделья к своему изумлению (она все еще была способна на слабое подобие человеческих чувств) узрела: туча состоит из тысяч и тысяч ангельских созданий, что прокладывают святой путь по верхним небесам. Создания были подобны ангелу, которого Раджандра Дас освободил из шатокуа Адама Черного, и держались в воздухе благодаря ошеломляющему разнообразию крыльев, лопастей, ракет, турбин, пропеллеров, аэростатов, роторов и реактивных двигателей. Сонм ангелов с юга пронесся мимо Таасмин Мандельи, и было их столько, что, растянись они петлей до самой тропопаузы, самые первые прилетели бы в ту же точку. Тут из жужжащей тучи выделился массивный аппарат, коробкообразный летающий объект, сияющий голубым и серебряным, длиной в целый километр. Удивительной конструкцией он напомнил Таасмин рикши и автомобили, виденные в маминых книжках с картинками. На тупом носу хромово ухмылялась решетка с названием ПЛИМУТ, причем каждая буква была высотой с Таасмин Манделью. Под решеткой имелся прямоугольный щит, ярко-синий, с желтой надписью:

Голубой Плимут замер над каменной колонной, и пока Таасмин пыталась угадать его функцию (техническая установка РОТЭХа, небесная колесница, летающий рынок, солнечно-каменный обман зрения), под машиной сбился ангельский хор и запел под аккомпанемент цитры, серпента, окарины, крумхорна и стратокастера:

От небесного хора отделился солирующий ангел и стал нисходить на вертолетных своих лопастях, пока не оказался лицом к лицу с Таасмин Мандельей.

Ангел продекламировал все это безупречным ямбическим пентаметром. Соосные несущие винты умыкнули ангела обратно на небеса. Большой Голубой Плимут сыграл древнюю-предревнюю мелодию «Диксии» на пяти клаксонах и выдвинул пандус. Маленькая коротко стриженная женщина в сияющем белом картиночном костюме сошла с пандуса и зашагала к Таасмин Манделье, разведя руки во вселенском жесте приветствия.

Впервые взглянув на город Кершо, столицу Корпорации «Вифлеем-Арес», Джонни Сталин не понял толком, что же он видит. Из тюремного купе поезда, грохотавшего сквозь гряду холмов цвета сланца и ржавчины, Джонни Сталину казалось, что он видит куб, черный, как если зажмуриться; на верхних ребрах сверкали слова: КОРПОРАЦИЯ ВИФЛЕЕМ-АРЕС КОРПОРАЦИЯ ВИФЛЕЕМ-АРЕС КОРПОРАЦИЯ ВИФЛЕЕМ-АРЕС КОРПОРАЦИЯ ВИФЛЕЕМ-АРЕС – написанные золотом. Но Джонни Сталину не удалось уразуметь габариты этого куба: тот стоял в каком-то грязном пруду, лишавшем картинку ощущения перспективы. Потом Джонни Сталин увидал облака. Грязные кучевые облака были как вываленные в грязи комки ваты, и они собирались на отметке три четверти от высоты куба. Джонни Сталин отпрыгнул от окошка и спрятался от увиденного.

Иначе говоря, куб был почти три километра высотой.

Теперь пропорции мира восстановились: холмы покрыты струпьями домн и литеен, водоем – никакой не пруд, а огромное озеро, в центре которого высится Кершо. Кошмарное обаяние притянуло Джонни Сталина обратно к пейзажу. Тончайшие ниточки, связывавшие куб с берегами озера, оказались насыпными дорогами такой ширины, что по ним могли пробежать два комплекта рельсов; птички, порхавшие у граней куба, были вертолетами и авиатранспортами.

По насыпной дороге громыхал Суд Запыленных Колес. Гордые черные с золотом экспрессы пулями пролетели мимо, сотрясая поезд ударными волнами. Едва они разъехались, как Джонни Стали получил первый шанс разглядеть озеро. Оно, казалось, сплошь заросло маслянистой тиной, которая ненастойчиво пузырилась и дымилась. Тут и там мелькали хромовые островки, желтые и ржаво-красные, вдали масляный гейзер выбросил фонтан черной жижи, и поверхность озера размером с небольшой городок заклокотала, взбурлила зеленовато-желтым, разразилась каскадами кислотной грязи, разметав ее на сотни метров во все стороны. Всего в полукилометре от насыпной дороги вскинулся из пены полимеризованных пузырей гигантский объект будто из розового воска, сложная конструкция из шпилей и решетчатых каркасов, эдакий перевернутый собор, навсегда осыпавшийся и растворившийся под тяжестью собственного веса.

Джонни Сталин заскулил от страха. Он не выдерживал этого адского места. Потом он увидел вроде бы человеческую фигуру, странно одетую, шагавшую по дальнему берегу озера. Вид человеческого существа в химических джунглях его приободрил. Он не знал, да и не хотел знать, что это существо – Акционер Города Кершо, прогуливающийся по милым берегам Сюсса, отравленного озера, в слоновьих размеров респираторе и защитном костюме. Призматические цвета и радужный отлив озера, его свирепые гейзеры, извержения и спонтанные полимерные наросты Акционерами Кершо весьма ценились: меланхолический воздух Коричневатого залива, пропущенный через правильный респиратор и вдыхаемый очищенным, более прочих способствует размышлениям о любви и утрате любви; Зеленый залив, богатый нитратами меди, дарует ясность мысли и безмятежность, нужную для принятия управленческих решений; тошнотворно гниющий Желтый залив, благоухающий ароматом смерти, – любимчик самоубийц; Синий залив печален, раздумчив; Красный залив, обожаемый менеджерами Низшего Звена, агрессивен и динамичен. Менеджеры, что прогуливались по ржавым берегам, наблюдали за возвращением Суда Запыленных Колес, наблюдали странного полимерного химоида, что восстал из химического варева, и возбужденно болтали через микрофоны. Такие знамения считались благими, наблюдателям сулили удачу в любви, успех в бизнесе и хорошую будущность. Прибывающему в Кершо путнику они предвещали огромное счастье. Джонни Сталин, восемь дней проведший взаперти в охраняемом вагоне, ничего не знал ни о знамениях, ни о предвестниках. Он вообще ничего не знал о Корпорации «Вифлеем-Арес». Скоро узнает.

– Акционер 703286543, – сказали ему. – Не забудь. 703286543. – Чтобы забыть, ему пришлось бы побывать в какой-то грандиозной переделке. Номер красовался на выделенном ему пластиковом бейдже, на выделенном ему бумажном комби, на двери выделенной ему комнаты, а в этой крошечной комнатке без окон он имелся в виде штампа на всем подряд: столе, стуле, кровати, лампе, полотенцах, мыле, книге «К новому феодализму» под проштампованной тем же номером подушкой: Акционер 703286543. Каждое утро во время коридорной переклички толстая женщина в сером бумажном костюме менеджера низшего звена выкрикивала: «Акционер 703286543!» – и каждое утро Джонни Сталин поднимал руку и кричал в ответ: «Здесь!» Он шел сразу после Акционера 703286542 и непосредственно перед Акционером 703286544 и научился становиться в ряд согласно номерам, а не лицам. После переклички толстая женщина зачитывала короткий отрывок из «К новому феодализму», произносила лаконичное наставление о добродетелях индустриального феодализма и провозглашала сегодняшние нормы выработки, которые Акционеры повторяли; одновременно они делали сорок отжиманий и сорок приседаний и бегали на месте под более чем воинственный музыкальный рев из репродукторов. Потом все снимали бумажные кепочки, прикладывали их к сердцу и пели песню Компании. Пока смена «В» маршировала по коридору к гравибусу, толстая женщина объявляла курс акций Компании на мировых рынках. Такова политика Компании: всем Акционерам полагается ощущать личное удовлетворение своим малюсеньким вкладом в Корпорацию «Вифлеем-Арес». Потом толстая женщина усаживала смену «В» в гравибус поименно: Акционер блямблямблям, Акционер блямблямблям, Акционер блямблямблям. Двери закрывались, гравибус несся вверхвнизвпередназадвправовлево, и вся смена «В» корчилась от смеха, когда Акционер 703286543 изображал толстую серую женщину блямблямблям. Завалившись на бок так, что все падали на всех, гравибус прибывал на место назначения, двери с лязгом распахивались, смех и улыбки вырубались, как ночные радиопрограммы, и смена «В» маршировала на фабрику.