Это было обещание, которое практически невозможно было сдержать, но Рена, махая отцу рукой на прощание, не выказала ни тени сомнения в его словах. Если Джозеф сказал, что придет за ней, значит, он будет стараться сдержать свое слово.

Когда Рена и Джозеф попрощались, Кукольник посадил всех кукол в домик. Они, как и Каролина, идеально подходили по размеру к мебели, но им понадобилось некоторое время, чтобы найти, где разместиться.

– Не старайтесь принимать какие-то позы, – посоветовала им Каролина. – А то у вас затекут руки и ноги, и тогда вам придется пошевелиться.

– Да, нужно, чтобы вы шевелились как можно меньше. Никто не должен знать, что вы живые.

Мыш забрался в домик и сел рядом с самым младшим мальчиком, Ароном. Он прижал плюшевую лапку к своей нитяной улыбке, а потом мягко положил ее на рот Арона. Когда он убрал лапку, малыш кивнул ему в ответ. Даже он понял необходимость молчания.

Рена последний раз улыбнулась отцу, и он посадил ее в гостиную кукольного домика. Она устроилась между Розой и Сарой, взяв их руки в свои.

– Даже если будет страшно, надо молчать, – напомнила она.

– Я не боюсь, – ответила Роза. Может, так оно и было, но Каролина заметила, что она не убрала руку из ладони Рены.

Когда Кукольник был готов, Джозеф открыл дверь квартиры и придержал ее ногой. Его ботинок, как и вся одежда, знавали лучшие времена.

– Позвольте помочь вам спуститься, – сказал он.

– Я справлюсь, – отказался Кукольник. – Чем меньше вы будете видеться с Брандтом, тем лучше.

– Если ты попытаешься спуститься сам, а домик упадет и разобьется, наш план провалится, – сказала Каролина. Одна она была не в домике и, как всегда, выглядывала из кармана Кукольника, прижимая к груди игрушечный меч.

Эти слова заставили Кукольника уступить. Он позволил Джозефу взяться за один край домика, а сам ухватился за другой, и они осторожно понесли домик вниз по винтовой лестнице. Каролина не находила себе места: они провели в квартире Джозефа больше четверти часа, и Брандт мог что-то заподозрить.

Увидев, что ее подозрения оправдались, Каролина чуть не пала духом. Брандт с серебряными часами в руках встретил Джозефа и Кукольника на середине лестницы.

– Прошло двадцать пять минут, – сказал он, когда они спускались неловкими шагами. – Я уже хотел подняться и проверить, не возникло ли у вас каких-нибудь проблем, герр Биркхольц.

Голубые глаза Брандта встретились с темными глазами Джозефа, и в их взаимной ненависти не было никаких сомнений. Такие люди, как Брандт, были причиной многих бед и страданий отца Рены.

– Простите, что я так задержался, – сказал Кукольник, стараясь ослабить напряжение. – Боюсь, моя нога не слишком хорошо справляется со ступеньками.

Брандт положил часы в карман. Тоном, ясно показывающим, какое неудобство причинили ему лишние пять минут, он сказал:

– Очень жаль. – А затем дернул головой в сторону Джозефа. – Отдайте дом герру Биркхольцу и идите. Вы здесь больше не нужны.

– Да, герр гауптштурмфюрер, – ответил Джозеф.

Каролина почувствовала, как в ее груди вспыхнул гнев. Как может Джозеф вести себя так, будто этот капитан черных колдунов лучше его?

Ответ на свой вопрос она получила довольно быстро: он не произнесет ни слова протеста – ради Рены.

Джозеф осторожно передал домик Кукольнику. Каролина знала, что тринадцать детей внутри, затаив дыхание, ждут, что их найдут… или что начнется новая жизнь.

Как только у Джозефа освободились руки, он отступил назад и отдал Брандту честь, как того требовали правила. Глядя на домик, он задержался еще на миг, а потом повернулся и зашагал вверх по ступеням.

Каролина вспомнила обещание, которое Джозеф дал Рене, и ее охватило ужасное чувство неизбежности.

* * *

– Я видел в вашем магазине мягкие игрушки, похожие на эту мышку, но одежда у этих кукол довольно потрепанная по сравнению с вашими обычными изделиями. Именно одежда, – с упреком заметил Брандт, когда менее чем через пять минут они с Кукольником покинули гетто. Он коснулся пальцем платья Сары.

– Это старые куклы, – ответил Кукольник. – Каролина поможет мне сшить им новые платья. Я уже не могу шить – мои руки огрубели.

– Кажется, она вам очень помогает, – сказал Брандт, не отрывая взгляда от кукол. Казалось, он что-то подозревал. Может быть, он ждал, что какая-нибудь из них моргнет или заговорит?

– Да, – подтвердила Каролина, стараясь отвлечь его.

Брандт что-то буркнул в ответ.

– Боюсь, у меня нет времени отвезти вас обратно в магазин, – сказал он Кукольнику. – Такие заторы на дорогах…

– Ничего, я доберусь, – сказал Кукольник. Он явно вздохнул с облегчением, что не придется и дальше скрывать от Брандта своих кукол-детей. – Я доеду на троллейбусе. Спасибо вам за помощь.

– Пожалуйста, – сказал Брандт. – Уверен, мы скоро увидимся.

Он коснулся козырька фуражки, указав на череп на ней, и Кукольник улыбнулся. Стараясь не слишком трясти домик, он повернул на Главную площадь. Но прежде чем Кукольник успел отойти, Брандт протянул руку и… вынул из его кармана Каролину.

Она попыталась закричать, но Брандт прижал к ее рту палец, и Каролине оставалось только молча смотреть, как Кукольник уходит все дальше и дальше от нее. Крыша домика, словно поплавок на волнах, подпрыгивала над головами людей, возвращавшихся домой после долгого рабочего дня.

– Ты, – сказал Брандт Каролине, когда Кукольник исчез из виду, – пойдешь со мной.

В лесу не было ни одной тропинки. Каждое темное дерево было таким же чужим, как и следующее, и скоро Каролина совсем потерялась, так что не смогла бы вернуться, даже если бы захотела.

Чем дольше она жила в лесу, тем более потрепанной становилась ее одежда, спутанными волосы. Но ее не беспокоили пятна грязи на юбке и растрепанная прическа. Главное – ее до сих пор не поймали крысы!

Когда за деревьями забрезжил розоватый свет нового утра, Каролина забралась в пустое дупло отдохнуть. Где-то вдалеке она услышала песню скворца. «Хоть кто-то счастлив», – пробормотала она, и ей было странно слышать собственный голос. В последнее время она почти не разговаривала. Да и зачем? Единственным ее обществом были собственные воспоминания, которые тянулись медленно, словно траурная процессия.

Изменится ли когда-нибудь ее жизнь?

– Что, если мне придется всю жизнь жить в лесу? – сказала Каролина.

От этой мысли стало так грустно, что она уткнулась лицом в пыльную и грязную юбку. Она все глубже и глубже погружалась в свое горе, пока не потерялась в нем до такой степени, что чуть не пропустила приближающиеся шаги… и серебряного солдата, которому они принадлежали.