Каролина тихонько поздоровалась с девочкой немного старше Рены, надеясь вызвать у нее улыбку. Но девочка не ахнула от удивления и не ответила ей, продолжая смотреть куда-то вдаль пустым взглядом.

– Дети выглядят такими голодными, – сказала Каролина. – Где их родители?

– Большинство из них сироты, – равнодушно ответил Брандт, ведя Кукольника по улицам. – Мы скоро отправим их отсюда. Все равно они помеха. Еврейский совет постоянно жалуется, что нет средств как следует о них заботиться. Хотя они все время на что-то жалуются. На жару, на воду, на санитарные условия… Они должны радоваться, что мы вообще позволили им остаться в Кракове.

Брандт жадно вглядывался в лицо Кукольника, и тот старался не показать, какую боль испытал, глядя на этих детей. И все же он не смог сдержаться.

– Они всего лишь дети, – сказал он. – Что плохого может произойти, если им помочь?

– Они не всегда будут детьми, – ответил Брандт. – Однажды они станут угрозой для Германии, как и все остальные евреи. С ними нужно разобраться. – Он не стал уточнять, каким образом.

Брандт достал из кармана блокнот и, раскрыв его, принялся просматривать страницы.

– Трэмелы… Трэмелы… Ага, вот мы и пришли. – Он остановился перед домом по правой стороне улицы, слегка наклоненным на одну сторону, будто ветер заставил его поклониться невидимому королю. – Ваш плотник живет на третьем этаже. Квартира 32 Б.

Каролина застонала. На третьем этаже? Она не подумала о том, как Кукольник донесет домик без посторонней помощи. Когда он последний раз поднимался с ним по лестнице, обстоятельства были более благоприятными, да и он сам был моложе.

– Спасибо, – сказал Кукольник.

– У вас есть двадцать минут, – сказал Брандт. – А потом придется уйти. Я и так делаю вам личное одолжение. Но даже вы должны следовать правилам.

Кукольник напрягся. Они с Каролиной знали, что не смогут долго пробыть в гетто, но как мог Брандт выделить им только двадцать минут?

– Думаю, мне нужно больше времени, чтобы переговорить с господином Трэмелом, – сказал Кукольник.

– Почему? Вы ведь идете, чтобы забрать у еврея кукольный дом, а не для того, чтобы изготовить его. – И Брандт засмеялся собственной шутке, заставив Каролину возненавидеть его еще больше.

– Я знаю, но… – начал Кукольник.

Брандт поднял руку.

– Если будете спорить, я подумаю, что вы вовсе мне не благодарны, – сказал он. – А я не люблю, когда мне лгут, герр Биркхольц.

Кукольник замолчал. Спор был окончен, и Брандт его выиграл.

Каролина боялась, что для совершения чуда мало двадцати минут. Но придется поторопиться.

Не оглядываясь на Брандта, ее друг вошел в дом и начал подниматься по ступеням. На лестнице они прошли мимо черноглазой женщины с красным от слез лицом. Она не подняла взгляд и не поздоровалась с Кукольником, задев его плечом. Ее мысли были далеко – наверное, они были заняты только тем, что заставило ее плакать.

Глядя вслед женщине, Каролина подумала, что в гетто все пронизано болью.

* * *

Трэмелы, которые когда-то жили в большой светлой квартире, где пахло цветами, которые Рена приносила из парка, теперь ютились в темных тесных комнатках вместе с четырьмя другими семьями. Единственным источником света было выходившее на улицу окошко; окно напротив, которое выходило в город, было заложено кирпичами. В квартире было только две кровати; остальные жильцы устраивали себе постели из нескольких лежащих у стены продавленных матрасов. Каролина заметила, что большие неуклюжие ноги Кукольника постоянно цепляются за чужие чемоданы и мебель.

На матрасах сидели несколько детей – у всех было одинаковое встревоженное выражение лица, и все они были одеты по-дорожному. Лишь двое улыбнулись Кукольнику, когда он вошел, – Рена и ее друг Давид.

– Господин Бжежик! Каролина!

Рена подпрыгнула и бросилась им навстречу через комнату, которая была такой маленькой, что долго бежать ей не пришлось. Она не была настолько худой, как дети на улице, но тоже потеряла в весе и утратила детскую округлость лица. А еще она выросла. Обнимая Кукольника, она доставала ему почти до плеча.

Сколько времени прошло с тех пор, как они последний раз видели Рену? Без малого полгода? Каролине больно было думать об этом.

– Здравствуй, Рена, – сказал Кукольник. – Она так выросла, правда? – Он сглотнул и посмотрел на Каролину, сдерживая слезы.

Каролине его усилия казались бесполезными. Но не ей было судить, ведь она не смогла бы заплакать, даже если бы и захотела.

– Мне нужно так много вам рассказать, – сказала Рена. – Я снова учусь в школе, хоть и немножко! Мы ходим к господину Меншеру, и он учит нас математике, истории и географии. А потом ему нужно уходить. Но это лучшее время дня!

И тут наконец она вынула из кармана Кукольника Каролину и прошептала ей на ухо так тихо, словно делилась самым большим секретом:

– Я скучала по тебе.

– Я тоже по тебе скучала, – сказала Каролина. Хотя у них с Кукольником и было много общего, все же он был взрослым, а быть любимой взрослым человеком – это совсем другое.

– Я не мог уговорить ее остаться дома, – сказал Кукольник, подмигивая Рене. – Ты же знаешь ее.

– Мыш такой же. Он терпеть не может, когда я оставляю его здесь! – Она засунула руку в карман поношенного платья и вынула игрушечного мышонка.

Мыш встал на задние лапки на ладони Рены и помахал Кукольнику. Он теперь выглядел как настоящий воин: на нем была военная форма, медные пуговицы которой тускло блестели в вечернем свете, а на боку его висели маленькие ножны.

– Сударь, – сказал Мыш, – какое удовольствие для меня снова сидеть вас.

– Ты теперь служишь в настоящей армии? – спросила Каролина, когда он посмотрел на нее.

– Эту форму дал мне Давид. Она принадлежала одному из его игрушечных солдатиков, – пояснил Мыш. Он вынул из ножен узкий серебряный меч и несколько раз рассек воздух, заставляя невидимых врагов разбегаться в разные стороны.

– Меч – это на самом деле иголка, – объяснила Рена. – И иногда мы ею шьем. Но когда она не нужна, то принадлежит Мышу. Он очень хорошо ею орудует.

Услышав, что пришел Кукольник, из соседней комнаты, приглаживая взъерошенные волосы, появился Джозеф. Он выглядел не таким измученным, как в прошлый раз, будто его неугомонное любопытство и оптимизм на этот раз взяли верх и укрепили его силы.

– Сирил… – сказал он и, не тратя времени на церемонные рукопожатия, подошел и крепко обнял Кукольника. Наверное, он хотел это сделать еще в прошлый раз, но это было невозможно. Теперь же он позволил себе это и дружески похлопал Кукольника по спине. – Как я рад видеть вас снова! Как вы живете? Как Каролина?

– С нами все в порядке, – сказал Кукольник. – Только хотелось бы, чтобы мы могли побыть с вами дольше.