– Да, – сказал Кукольник. – Понимаете, я нарушил закон. И мне нужна ваша помощь, чтобы нарушить еще один. – И, понизив голос, он продолжил: – Многие в Кракове верят, что евреи получают по заслугам. Но вы не принадлежите к таким людям.

– Евреи – наши соотечественники. Так с ними и нужно себя вести, – мягко ответил отец Кароль. Он не сказал, что полностью согласен с Кукольником, – это было бы глупо, ведь их разговор могли подслушать.

Каролина думала так же. Вера оставалась для нее тайной, но она была счастлива знать, что священник ценил жизнь Трэмелов, в то время как многие были к ним безразличны.

– Тогда помогите мне помочь им, – попросил Кукольник.

– Что вы намерены делать? – спросил отец Кароль.

– Мне нужно их спрятать, – сказал Кукольник. – Детей, которые… – Он подался вперед и оперся лбом о холодную металлическую решетку. – Когда вы их увидите, они будут не совсем похожи на детей.

– Я не понимаю, – медленно ответил отец Кароль и тоже наклонился к тонкой перегородке.

Кукольник поднял Каролину и Мыша к маленькому окошку исповедальни.

– Они будут похожи на меня, – сказала Каролина отцу Каролю. – Хотя они люди, а я всегда была куклой.

Мыш в знак согласия сморщил носик.

Реакция отца Кароля была гораздо более спокойной и задумчивой, чем испуг Джозефа или алчный энтузиазм Брандта. Он просунул руку через решетку, по очереди гладя красное платье Каролины и мягкий хвостик Мыша.

– Давно вы умеете оживлять кукол? – спросил священник.

– Несколько лет, – ответил Кукольник и опустил глаза. Неужели он думал, что отец Кароль обвинит его в колдовстве? Он ведь с самого начала хотел только хорошего! – Я понимаю, что вы думаете. Но, клянусь вам, я не оживлял кукол с какой-то целью. Я не изучал черную магию. Я просто…

– Он был одинок, – сказала Каролина. – И я тоже.

– Господин Бжежик, сколько раз вы исповедовались мне в грехах? – спросил отец Кароль. – Я знаю, что вы не злой человек.

– Так вы поможете нам? – спросил Мыш и коснулся мордочкой руки отца Кароля.

– Если смогу, – сказал священник, – я помогу вам. Скажите, что вам нужно.

– С нами живут Рена и еще двенадцать еврейских детей, – сказал Мыш. – Но Кукольник хочет переправить их в другое место.

– Рена? – переспросил отец Кароль.

– Дочь моего друга из гетто, – пояснил Кукольник. – Они помогли мне вынести их оттуда. – И он указал на Каролину и Мыша.

– Это было ужасно, – сказала Каролина, ухватившись за правое плечо. – Немецкий пес откусил мне руку, и Кукольник говорит, что я храбрая, как солдат. Мне нужна форма, как у Мыша.

– К сожалению, единственный солдат, с которым мы знакомы, это Брандт, – вздохнул Кукольник.

– Я все знаю об этом молодом человеке, – произнес отец Кароль ледяным тоном.

– Вы выглядите не таким старым, чтобы называть всех молодыми людьми, – заметила Каролина и оглянулась на Кукольника, который открыл было рот, чтобы ее пристыдить. – Я сказала, что он не старый, – быстро поправилась она. – Я назвала его молодым. Я думала, что назвать кого-то молодым – это у вас комплимент.

– Она права, я не так уж стар, – подтвердил отец Кароль. Он поднес руку ко рту, и Каролина поняла, что священник пытается скрыть улыбку. Затем он посерьезнел. – Но Брандт… Он жесток, как мальчишка, который не видит боли других. Надеюсь, я не такой.

– Он – единственный волшебник, кроме Кукольника, – сказал Мыш. – Он хочет, чтобы Кукольник работал вместе с ним.

– Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, но это правда, – подтвердил Кукольник. – И поэтому держать детей в моем магазине опасно.

– Понимаю, – сказал отец Кароль. – Детей я с радостью приму, как только вы их принесете.

Каролина перешагнула линии жизни и любви на ладони Кукольника, стараясь не наступить на них: ее друг и так уже не раз испытывал душевную боль и разбитое сердце.

– Я не хочу, чтобы Рена подвергалась опасности в нашем магазине, однако буду скучать по ней.

– И я тоже. Но здесь, с отцом Каролем, ей будет лучше, – пояснил Кукольник. – Когда вам их принести? – спросил он священника.

– Давайте встретимся в подвале церкви после воскресной службы, – предложил отец Кароль. – Если кто-то спросит, вы скажете, что отдаете игрушки церкви на благотворительность. В городе достаточно сирот, и это будет выглядеть правдоподобно. А я найду место в деревне, где они смогут жить.

– Я принесу их, – сказал Кукольник.

И когда он приготовился уходить, отец Кароль перекрестил его.

– С вами Бог, – сказал он.

И это было самое заслуженное благословение, которое Каролина когда-либо слышала.

* * *

Этим вечером Рена и Давид попросили Кукольника зажечь две свечи на кухонном столе, чтобы отпраздновать субботу. Этот знакомый радостный ритуал поможет успокоить детей, которые были так далеко от дома и так долго еще туда не вернутся. А Рена и Давид были старшими, значит, должны были о них позаботиться.

Каролина, Мыш и Кукольник присели неподалеку, не мешая детской службе за кухонным столом. Это был момент, когда им нужно было остаться в стороне.

– «Благословен ты, Господь, Бог наш, владыка вселенной, освятивший нас своими заповедями и повелевший нам зажигать Свечу священной Субботы», – декламировал Давид, прикрыв глаза ладонями.

– Аминь, – в унисон сказали все дети. Их молитвы, как светлячки, поднимались вверх, освещая путь в неизвестное будущее, которое их ожидало.

– Когда они отправятся к отцу Каролю, я хочу пойти с ними, – сказал Мыш тихо, чтобы не потревожить детей.

– Ты, конечно, солдат, но не такой большой, чтобы защитить их от немцев, – ответила Каролина. – Я едва справилась с немецкой овчаркой, что уж говорить о настоящем злом колдуне!

– Может, и нет, – согласился Мыш. – Но я смогу их успокаивать и буду лучшим другом Рены.

Да, подумала Каролина, это важно – так же важно, как и сражаться в битве. Она хорошо усвоила этот урок.

– Думаю, хорошо, если ты отправишься с ними, – сказал Кукольник. – Я не смогу, а им нужен будет кто-то рядом. – И как ни в чем не бывало он добавил: – Тебе тоже лучше пойти с ними, Каролина.

– Пойти с ними? – переспросила Каролина. – А кто останется здесь, с тобой?

– Я и сам справлюсь, – сказал Кукольник.

Каролина почувствовала, что он приложил усилие, чтобы его слова звучали уверенно. Она вспомнила, каким он был до того, как они стали друзьями, – и какой была тогда она.

– Я не пойду, – сказала она. – Я люблю Рену, но я нужна тебе. А ты – мне.

Кукольник начал было: