— А зачем та женщина рябиновый прут в церковь принесла? — поинтересовался Жильбер.

— Наверно, догадывалась и хотела вывести Марию на чистую воду.

— Почему же она сразу об этом не заявила, святой отец проверил бы, — не сдавался Жильбер.

— Почему? Да она просто ведьмы этой боялась. Та ведь может и порчу навести, и посевы сгубить. — Женщина вдруг упала на колени и запричитала, глядя Бернарду в глаза: — Господин инквизитор, спасите нас от этой проклятущей дьяволицы. А то, не ровен час, и дети умирать начнут. Вот уже у соседа коза сдохла ни с того ни с сего, а у дочери моей с женихами не складывается, видать, Мария порчу навела. Хорошее ли дело женихов от девицы уводить?

— Как это уводить? — не понял священник. — Мария же в браке, сын у неё растёт, хороший мальчик, Мигель, да и с мужем они ладно живут. Болтаешь всякий вздор, — разозлился он. — Господь посмотрит-посмотрит, да и лишит тебя языка за злобу твою и наговор на людей.

Беллина бросила недовольный взгляд на святого отца, ещё ближе приблизилась к инквизитору и зашептала — однако так громко, что слышали все:

— Вот видите, господин инквизитор, даже сам святой отец за неё заступается. Видать, и его эта ведьма околдовала. Что делается! Господи, ты видишь, какая несправедливость вокруг. — Она подняла руки вверх и запричитала: — Бедная я, бедная, никто не верит мне. А ведь я пришла сюда за справедливостью…

— Ну, хватит, — остановил её инквизитор. — У тебя есть доказательства, что вышеназванная Мария ведьма? Только не надо опять про жеребца рассказывать.

— Но люди-то признали в нём Антония, — растерялась она.

— Люди, люди… — махнул рукой инквизитор. — Пустые слова. Говори по существу дела. Какие доказательства?

— Да хотя бы жениха моей дочки увела. Чем не доказательство?

И она с новой силой затараторила:

— Приворожила она жениха-то. Ой, приворожила. То жениться хотел на моей красавице, а теперь нос воротит. Стоило к ней, этой ведьме проклятой, сходить, и всё, конец счастью. Она его, видно, опоила чем-то. Он за ней как привязанный ходит. Люблю, говорит, и жить без неё не могу. А как же дочка моя? Уже и день свадьбы назначен был. Что ж за напасть-то такая? — запричитала она, а потом остановилась и погрозила пальцем в пустоту: — Убить эту ведьму! Сжечь на костре!

Староста хотел высказаться на эту тему, что, мол, этот жених давно заглядывался на Марию. Все об этом знали. Красивая ведь женщина. Необыкновенно красивая. Да и многие мужчины втайне мечтали о ней. Что тут говорить! Влюбился парень без оглядки, с кем не бывает? Только Мария никогда повода для ревности своему мужу не давала, честь блюла. Да только разве объяснишь влюблённому, что «не по нему кафтан сшит»? А к дочери Беллины этот парень никогда чувств не питал. Договорись отцы семей между собой породниться, поженить детей своих. Но сердцу-то не прикажешь. Одумается, конечно, парень, повзрослеет и женится по велению родителей. Подождать немного надо. Тут дело тонкое, душевное.

Всё это так и вертелось на языке у старосты, но он почёл за лучшее промолчать. Не хотел связываться с Беллиной. Уж больно язык у этой бабы поганый. На всю деревню может ославить. Придумает небылицу какую-нибудь в отместку, а грязь смывать да оправдываться куда сложнее, чем запятнать честного человека.

Приходский священник тоже отмалчивался. Да и местным судьям не хотелось вступать в диспут с говорливой Беллиной. Все ждали, что скажет инквизитор, задумчиво постукивавший по столу пальцами. Наконец он прервал молчание:

— Итак, из всего услышанного можно выявить два факта. Первое — после общения с этой Марией неизвестно куда исчез человек. Как его?

— Антоний, — быстро ответил староста.

— Так. Пропал Антоний. Второе. Жених дочери этой женщины после того, как побывал у Марии, отказался от свадьбы. Вот два факта, которые мы можем принять к рассмотрению. Однако, — многозначительно сказал он, обводя взглядом всех присутствующих. — Святое следствие не занимается этими вопросами.[40]У нас другая миссия. Искоренять повсеместно ересь. А с колдуньями вашими и всей прочей суеверной чепухой должны разбираться епископские суды.

Инквизитор в упор посмотрел на приходского священника. Тот сидел, опустив взгляд. Бернард сухо продолжил:

— Это дело исключительно Церкви. Если же этой Марией нанесён какой-то ощутимый ущерб, то есть будет неоспоримо доказано, что именно она явилась причиной смерти козы твоего, женщина, соседа, или ею нанесён какой-либо другой ущерб, то тогда виновная должна будет уплатить штраф в размере нанесённого ущерба. А этим должен заниматься уже светский суд.

И он перевёл взгляд на рыцаря Жильбера.

— Так, значит, её не сожгут на костре? — опешила Беллина. — И вы, господин инквизитор, не будете заниматься этим делом?

— Ещё раз повторяю: подобные вопросы разбирает епископский суд. Наше дело — судить еретиков. Вот если вы предъявите доказательства связи этой Марии с еретиками, тогда…

Беллина перебила инквизитора:

— Но я рассчитывала…

— Вопрос закрыт, — отрезал Бернард. — А тебе, женщина, лучше найти доказательства ведовских наклонностей Марии, иначе за ложные обвинения мы можем отлучить тебя от Церкви и ещё наложить штраф. Впредь не будешь распространять среди прихожан эту губительную заразу — суеверия. Между прочим, это является неоспоримым свидетельством утраты истинной веры, за что полагается двухлетняя епитимья.

Женщина удивлённо выпучила глаза.

— Вы сказали «утрата истинной веры»? Значит, это я еретичка? Господи, за что мне такая кара?! Я всю жизнь была истинной католичкой, никогда ни на шаг ни отступала от…

— Иди! — повысив голос, оборвал её Бернард.