Не успел Дэйн додумать мысль про член Лолли, а Ани завести волынку «давай репетировать», как зазвонил телефон.

– Да! – рыкнул Дэйн в трубку с разбегу. И просветлел лицом спустя пару секунд. – Что, правда, что ли? Жду!!!

И добавил, как старая бабка, – «бягу, бягу».

– Бернарда несет обратно Капсулар! Ешкины Создатели! Живем! – бросил он Ани, прежде чем скатился с кровати и пулей вылетел из спальни.

* * *

Этой ночью Эльконто впервые не заснул. Или же заснул, но проснулся посреди собственного сна – бодрствующий, сконцентрированный. И практически тут же залип в странной вате потустороннего измерения, которое мучило до того, как в жизни появился Беннет.

Кстати, Беннета – другого, не тщедушного парня с очками на минус, а кого-то очень мощного и грозного рядом – он ощущал тоже.

Темно, плотно, душно. Дэйн попытался дернуться, трепыхнуться, но ничего не вышло. Рядом кто-то безмолвно общался, вёл диалог. Эльконто чувствовал его кожей, невидимыми сенсорами и, будучи собой – тем самым Дэйном, лежащим одновременно на постели, – никак не мог понять, как можно «оперировать» здесь, во сне? Каким талантом нужно быть, чтобы не просто не спать, но проникать на запретные территории, дешифровать сигналы неясных сущностей, являть себя в виде непоколебимого существа, навязывающего свои условия?

Эльконто нервничал. Нервничал, потому что не мог двинуться, не мог открыть рот – его парализовало. И бесконечно сильно хотелось проверить, исчез ли из-под подушки Капсулар. Уже переместился обратно в мир, название которого благополучно соскользнуло из памяти?

Замычать бы, сбросить бы оковы, стать таким, как «бешеный Лолли», – скучным снаружи, полным сюрпризов внутри. Но едва Дэйн попытался проявить агрессию и выбраться из скованного состояния, кто-то мягко накрыл его сознание тяжелой перчаткой.

И накрыл беспробудный сон.

* * *

Утро.

Ему не верилось, что все закончилось. Что он больше никогда не увидит эти костлявые коленки, острые локти и странные трусы – сегодня в горошек.

– Они получили Капсулар обратно?

– Да, получили.

– И ты закрыл проход?

Дэйн не мог дождаться, когда Лолли натянет свои вещи и покинет дом. Пусть он по-своему хороший парень, пусть талантливый, но пусть катится на все четыре стороны.

– Да, больше вас никто не побеспокоит.

Создатель, спасибо тебе, счастье есть. Отныне Дэйн будет прекрасно спать, совсем как раньше. Конечно, жестоко было посылать для этого в постель мужика, но восстановленного отдыха это стоило.

– Ну, так ты молодец, значит!

Беннет, наверное, ждал, что его позовут на вафли: натянул свою майку, узкие, куда не пролезло бы и запястье Дэйна, джинсы, водрузил на нос очки и теперь смотрел непонятно. Эльконто до сих пор не верилось, что этот «лоллипоп» и некто могучий из сна – одна и та же личность.

– Они вам передали кое-что. В качестве извинения, в качестве «подарка» …

И снайпер насторожился. Он умел чувствовать неладное шестым чувством – ведь было же хорошее утро, синее небо, птички за окном. Удаляющийся от дома Беннет – идеальная картина. Но пришлось спросить:

– Какой?

Невидимая шерсть на загривке Дэйна поднялась дыбом – не любил он подарки, не те, которые могли передать газообразные сущности из параллельного мира. Бабке через него вон передали – едва оклемалась.

А Лолли тем временем показал зажатую между пальцами «каплю» голубого цвета. С монету величиной. Как камень, только совершенно прозрачный и не твердый, похожий на застывшую смолу.

– Они сказали, что это, – Беннет задумался, – аннигилятор пространства…

– Что?! – Заорал Дэйн, как подорванный. – Ты е…нутый вообще?!

Он впервые вспотел. Моментально. Пульс на сто единиц вверх, холодный пот на висках. Если это чмо сейчас случайно активирует аннигилятор из чужого пространства, тут весь квартал исчезнет нахрен. И Ани, и Барт, и он сам… Эльконто впервые думал о том, как переломить эту тонкую шею, не задев «подарок» из чужого мира. Сообщить Джону… Дрейку… Бляха, надо звать Бернарду… Опасно! Он не знал, что думать, что делать, а этот хмырь держал «смолу» пальцами, как бусину для браслета.

– Я думал, вы будете довольны, – еще и обиделся, – не так просто, между прочим, из сна в реальность перенести физический предмет.

– Да ты еб…ан полный, – процедил Эльконто зло, не сводя взгляда с новой «пуговицы». Может, это такая месть газообразных за не вовремя возвращенный Капсулар? Может, они изначально желали подкинуть на Уровни именно это? Хитрый в этом случае план.

Все-таки кого звать, что делать? Нужно решать быстро.

– Да он не опасен, – Беннет вдруг понял, почему хозяин дома смотрит на него, как через прицел снайперской винтовки, – он отключен. И активировать его можете только вы сами.

В гробу Дэйн видел такие подарки, а Лолли уже положил голубой камень на тумбочку.

– К тому же он не работает на органические вещи, то есть не способен задеть людей. Или животных.

Эльконто, кажется, только что получил доступ к кислороду.

– Сразу не мог сказать?

– Я сказал. Сейчас. И вообще, я для вас старался, между прочим.

– Ты для себя старался, не бзди мне. И для того, чтобы пройти тест.

– Одно другому не мешает.

Сколько раз за последние дни Дэйну хотелось этого высокомерного придурка придушить? Никаких вафель. Если до этого он хотел выдавить «спасибо за помощь» и пожелать счастливой дороги, то теперь, глядя на чужеродный аннигидятор, все еще испытывал шок.

– Как он активируется?

Узнать как можно больше. Пока этот хмырь не ушел.

– Вы крепите его к поверхности предмета, который хотели бы «растворить». Так я понял. И мысленно даете команду исчезнуть. Только желание должно быть настоящим, сильным. И предмет исчезает. Но не распыляется в пространстве, а перемещается к ним в мир, ну, как посылка. Они передали – я не стал отказываться…

Дэйн не знал, нервно смеяться или все-таки стрелять на поражение. Но в том, что Лолли – идиот, он теперь был убежден наверняка.

– Иди, парень, иди.

– Да он безопасен!

Для того чтобы иметь полное спокойствие и безмятежность относительно аннигилятора, нужно было быть малохольным идиотом. Или Лолли. Что, в общем, одно и то же.

– Он никому не может причинить вред…

– Давай, хорошей тебе дороги.

– Я…

– Шуруй уже отсюда.

Комнату Беннет покинул неуклюжим, но горделиво задравшим голову тощим страусом.

Голубая смола была мягкой. Или как застывшая жвачка, если бы жвачка имела шанс быть настолько прозрачной. Ничем не пахла, чуть изменяла форму при давлении пальцами.