И они прыгали туда-сюда через тонкую стенку входного марева, многократно наблюдали преображение. Просовывали отдельно ноги, руки, лица, смеялись. Когда их баловство напитывалось удовлетворением, входили в помещение и утыкались взглядом в балкон. А после их было не выдворить с террасы, где розоватый свет солнца, где морской ветер, где водная гладь на горизонте. Они зависали бы тут до вечера, но в какой-то момент Дрейк прочистил горло. И гости заняли места за столом.

– Надеюсь, вам здесь нравится, – начал он с улыбкой. Им нравилось. Он знал. – Я собрал здесь лучших из вас, из людей. Моих друзей. И стали вы ими не из-за ваших физических качеств – выносливости, силы, быстроты или ловкости. Хотя не без этого. Но из-за того, кто вы есть внутри…

Они смотрели, они слышали каждое его слово, любовались, как и он до того, убранством ресторана и сервировкой. Они чувствовали удивительную атмосферу, собственную для него значимость, они наслаждались своим здесь присутствием. И с абсолютным счастьем взирала на него Бернарда. Разве можно было упустить шанс добавить блеска в ее красивые глаза?

– Пусть первая часть торжества пройдет так, как это принято у вас, – трапеза, подарки. А после… После будут сюрпризы.

Стоило ему сойти с постамента, как в ресторан вплыли официанты с подносами.

И да, руководил ими черноусый повар Рена. Страшно трусивший находиться в Реакторе, но не потерявший, однако, несмотря на это, ни выдержки, ни достоинства, за что Дрейк был ему признателен.

– Ну что, поужинаем? – спросил он, опускаясь на стул рядом с дамой сердца, переодетой, как и все, в ажурную «крестьянскую» одежду.

– Ты лучший, – шепнули ему в ответ.

И Дрейк, поймавший наполненный обожанием взгляд, так себя в этот момент и ощутил. Лучшим.

* * *

– Кто первый?

Он вернулся на «сцену» чуть позже, отведавший множество вкусных блюд, пригубивший абрикосового вина. Все было по высшему разряду – Антонио постарался, – и закуски, и канапе, и удивительные маленькие тарталетки. Отыграл несколько композиций и освободил место «ведущему» маленький оркестр.

– Я.

Рен. Конечно. Он всегда оставался лидером, мог возглавить битву, не боялся в любом деле стать первопроходцем.

Это нужно было им, не ему – подарки. Таковы ритуалы людей – в определенный день подносить дары, выказывать тем самым свое уважение имениннику.

Кивок Райне – мол, идем вместе.

Дрейк мысленно удивился – какой необычный союз. Монолитный ассасин и кареглазая, робкая на вид девчонка. Не робкая, впрочем, внутри. Они подошли к нему, встали близко, явили нож. Зазвучала речь от Рена. Короткая, лаконичная.

– Если бы я снова выбирал Начальника, я бы выбрал тебя, Дрейк. За знания и мудрость, за умение видеть там, где люди не видят. За то, что многому научил.

Девчонке Канна удивительно шел светлый непритязательный наряд.

– Рукоять – моя работа. Красоту лезвию навела Райна…

Дрейк видел не конечный результат, он смотрел вдаль, сквозь время. И созерцал сидящего в кресле Декстера, занятого работой. То, с какой кропотливостью двигался в его руках инструмент, создавая на древесине узорный орнамент. Он видел внутреннюю тишину, видел умиротворение, радость от создаваемого. Видел не подарок, но ощущения. Закусившую над станком губу Райну, корпевшую над гравировкой, – почему-то в этот момент она думала о Магии. О далеких зеленых холмах, о вьющейся тропке, о собственных легких шагах. О кружащих в небе орланах, о непередаваемой внутренней свободе.

– Даже если ты им никогда не воспользуешься…

Дрейку не важны были слова – он видел глубже. И да, ему не нужно было физическое оружие, чтобы защищаться или атаковать, но важен был в эту секунду процесс передачи тепла. От одной души другой. Он дышал этим моментом, когда касался лезвия.

– Почту за честь иметь его у себя.

Рен кивнул. Райна сделала реверанс – чуть комичный и сдержанный. Улыбнулась совсем чуть-чуть – робкая, но гордая проделанной работой.

Дрейку было тепло.

Следующий…

Он видел Баала, строгающего скворечник, прилаживающего к нему резных птиц. Вокруг носится черноволосая Луара, пристает к отцу с вопросами – тот улыбается в ответ. Вжикает рубанок, стучит долото, зажаты в зубах гвозди. Ласковое солнце, шумит вокруг зелень. Регносцирос передавал не домик для птиц – он передавал часть своего мира. Его покой, первозданную красоту, частицу природы.

– Обещаю, что он будет украшать двор у Реактора. И в нем будут петь птицы.

И ведь будут.

Алеста краснела, но рассказывала бойко. Про чудесный цветок, который приносит удачу и который она кропотливо поместила в смолу. Не стала рассказывать, как искала его на Равнинах, о том, насколько трудной ей виделась задача, но она не сплоховала – Дрейк видел ее храбрость. А после принял в дар ноты – лучшие произведения для фортепиано, найденные ей на Танэо. Чувствовал, с какой заботой подшивалась папка, чувствовал, с какой любовью скреплялись листы.

– Спасибо, – поблагодарил от души, и Аля вспыхнула еще сильнее.

А дальше он видел взмахи кисти Элли. Ее вдохновение, радость, экстаз, ее небольшую студию, её собственное удивление от того, что получается хорошо. Картина и правда удалась – искры костра и звездное небо. Она сумела изобразить бесконечность вариантов, она сумела изобразить «возможности» и необъятность вселенной.

– Это достойно украшать нашу прихожую. Как думаешь, Ди?

Бернарда кивнула, восторженная; Элли не верила собственному счастью – ее картина в доме Дрейка, в личном пространстве?

Аарон своими руками выделывал кожу для автомобильного брелка. Саморучно искал заклепки, приделывал их, изгибал. Дубил рисунок, желал, чтобы у ключей для машины «Властелина Уровней» был лучший брелок. И не важно, что машина «Властелина» заводилась от импульса мысли. Важен был дар, намерение передать частичку радости – Дрейк принял его бережно.

После наблюдал, глядя в веснушчатое лицо, с каким энтузиазмом мастерила маленький фильм Меган, слышал обрывки речи тех, кого она снимала, их смех. Видел труд, вложенный в часы монтажа, подбор музыки, видел, как горели ее глаза от результата. И ведь она права – важен момент. Этот, не какой-то иной. Пусть на этой пленке будут они все – счастливые, собранные под куполом единого мира.

Шерин бесконечно стеснялась показывать набросок. Новая форма для представителей Комиссии? Дрейк удивился – как интересно… И, чтобы продемонстрировать чудесность идеи, сменил свою рубашку на «обновленную» серебристую одежду. С иным кроем, четкими линиями псевдопогон, карманами с клапанами, воротником-стойкой.

Воплотил то, над чем она трудилась днями, без шитья и кройки, за секунду.

– Красиво? – спросил, глядя на вытянувшееся от удивления лицо.

– Красиво, – подтвердил сам же, ощутив проработанность фасона, его удобство, его стиль. – Мы будем носить ее по праздникам.